Кто как смог - [8]

- Молилась, да! - гремел он, совсем уже опаленный и даже как-то выставляющий напоказ свою обезображенную этим утробу. - Как же! Молилась! Знаю я эти молитвы. Нет, я их серьезности не отрицаю, упаси Господь... сказал он проникновенно. - У нее это серьезно, она и мыслит, она мыслящая... У нее и мысли, а мысли эти, они ее, эти мысли... Ах, это не бред. Я не брежу! Моя жена становится перед иконой, такое у нее обыкновение, стоит перед ней и размышляет о Боге. Ведь правда, Даша? Но что, когда ты из храма выходишь? И это знаю. Только за порог церкви церковь из сердца вон. Нет у тебя серьезного отношения к храму. У тебя мысли, ты мыслящая, верно, но только за порог храма - и у тебя тогда почему-то особенно пустые мыслишки, не мысли, а пустышки в голове, даже о нарядах, почти что, можно сказать, о танцах, и только одна грубость и дерзость по отношению ко мне.

- Я с тобой никогда не бываю груба, - возразила Даша, слегка как будто побледнев.

Север подумал, что не столько негодование на несправедливые упреки мужа потрясло ее и заставило подтянуться, сжаться в единый сгусток воли, сколько ужаснувшая ее молодую душу мысль о действительной простоте жизни, способной и впрямь вывести ее на дорогу, на которой муж видел ее уже сейчас. А тогда действительно танцы, грубость, раскрасневшаяся ошалелая рожа среди каких-то взметнувшихся цветов и пестрых лент...

- Это верно, согласен, - кивнул Павлик Тушнолобов. - На словах не бываешь. Но твоя плоть остается грубой, твердой, черствой, ты ее из церкви вовсе не выносишь просветленной, вот в чем суть. Ты просто от чего-то отделываешься в церкви, от какого-то, может быть, страха, а света в ней не ищешь и не берешь. Твоя плоть мне хамит, дерзит.

- Я слишком красива для тебя? Тебя пугает мое превосходство?

- Я уже не в том возрасте, чтобы в плотской красоте, тем более в женской, видеть светлое начало и залог справедливости. Я, положим, и лба не перекрещу, входя в храм, но я вижу его красоту, сотворенную красоту, я нахожу там свет и совершаю восхождение. От церкви к церкви - это мое духовное восхождение.

- Да хочешь... хочешь, ты сейчас из-за меня будешь страдать как не знаю что? Я устрою это! - бесновалась Даша.

- Есть в монастыре паломники, бывают старики и старухи, бредущие от монастыря к монастырю, от святыни к святыне? - как будто в наивном незнании спрашивал Павлик.

- Найдутся, - ответил Север.

- Я уйду с ними! Тебе нужна жертва, Даша? Ты ее получишь!

- Видишь, как он уже мучается? - отнесся Север к Даше.

Она с отвращением взглянула на мужа.

- Он смеется над нами.

Север стал смеяться вместе с Павликом. Даже и жертвенный уход этого человека с толпой сумасшедших паломников, в его воображении мгновенно состоявшийся, он мыслил не как пыльное босоногое блуждание, но как торжественное шествие от храма к храму, важное восхождение со ступени на ступень, от красивого к прекрасному и от превосходного к совершенному. А вот Даше было не до смеха. Она сидела, обхватив руками колени, губы ее побелели, и видно было, сколько труда ей стоит вот так сцепляться и крепиться на одной земле с обсевшими ее мужчинами. Она была такая молодая и такая крепенькая, и ноги ее, согнутые в коленях, слагались в такое чудо, что Север не мог не окидывать ее исполненным любознательности взглядом. Она вовсе не была слишком красива для бедного Павлика, но тьма, стоявшая в ее глазах, была больше его. Павлик сказал:

- Да, от церкви к церкви... Я все выше и выше! А ты только уплотняешься и этим оскорбляешь меня, обижаешь даже. Да, обижаешь. И как не обижаться? Я же другого хочу, и именно для нашей любви другого. Я хочу, чтобы волна света подняла наши души, соединила их в одно и унесла в беспредельность, в бессмертие. А кому это под силу сделать с нами, если не Богу?

- Но практически посмотри на вещи... подумай трезво! Как такое может с тобой случиться, если ты не знаешь веры?

Бледное лицо Даши тонко светилось в тени дерева.

- Не знаю веры... - с бесцеремонно забравшей его отупелостью повторил Павлик Тушнолобов. - Как сказать! Может, и не знаю. Но ты за себя отвечай. Ты молода, а я почти стар, и ты еще, того гляди, задумаешь меня бросить, убежишь с каким-нибудь вертопрахом. Вот какие мысли у тебя могут возникнуть! Это при том, что у меня одно постоянное желание и одна постоянная мысль - оторваться от тяжелой земли, легко подняться в бескрайнее небо, смешаться с чистыми облаками... Я так, а ты этак! Я про облака и чистоту, а ты, может быть, о тяжелом думаешь, о плотском и грязном.

- Я живу с тобой, и мне другой жизни не надо. У меня мысли, правду сказать, не гаже твоих. Но в церкви я не глубока... то есть глубока, но по-своему. Не верю я в этого священнокнижного Бога. Буду я вам верить в какого-то первобытного иудея, который будто бы взял и воскрес! Они пишут в Библии, что прямо на каждом шагу там совершались чудеса и чуть ли не с каждым Иовом или Иосифом Господь общался напрямую. А тут же оказываются существующими великие грешники и негодяи, которые потому и скверны, что не ведают страха Божьего. Ну что это, если не брехня? Как же это, спрашивается, они не ведали страха, если этот самый Бог лез им прямо в глаза да еще мог сделать все что угодно, любое чудо, хоть землю поставить на место неба? Ну как можно в такой ситуации не бояться? Вот и получается, что все это чепуха!