Кто, если не мы - [48]

— Это уж точно, — с горечью признал Рудаков. — Поэтому, Александр Васильевич, шпионы шпионами, а вот допустить того, чтобы с реформами угробили настоящую военную науку и перспективные разработки, мы не имеем права!

— Я над этим уже думал и дал команду начальникам отделов и отделений в предварительном плане проанализировать деятельность вузов и НИИ на предмет того, где работают на оборону, а где — на мусорную корзину, где занимаются практическими разработками современного оружия, а где идет лишь имитация.

— Молодец, на опережение работаешь! — похвалил Рудаков, но предостерег: — При этом мы должны быть внимательны, чтобы не пойти на поводу у ловчил от науки. А они будут использовать все средства, чтобы усидеть в своих креслах, утопить конкурента и перехватить его научные разработки.

— Как это произошло с Чаплыгиным.

— Во-во, а то и того хуже, когда речь пойдет о зданиях и земле в Москве. На эти лакомые куски сплывутся такие акулы, что итальянские мафиози покажутся безобидными пескарями. Поэтому поторопись с докладной.

— Постараюсь подготовить к концу недели, — заверил Первушин.

— Хорошо, только будь внимателен при подборе материала. Докладная должна быть выверена до точки, до запятой. Бодаться с министром обороны и начальником Генштаба придется не нам — нас дальше приемной не пустят, а Градову. А у него не простые отношения с Сердюковым.

— Я все понимаю, Александр Юрьевич, в докладной будут только факты, выводы и ничего личного.

— Правильно понимаешь. На мелочи не размениваться: кто и кого хочет подсидеть или перехватить тему — это не контрразведывательный вопрос. Проблемы дать укрупненно, а акцент сделать на том, как они отразятся на обороноспособности страны.

— Ясно, Александр Юрьевич.

— Теперь вернемся к Ефимову. Завтра вместе с Охотниковым съездишь к Дворкину и решите по дезе. Я ему предварительно позвоню, — распорядился Рудаков и ушел в себя.

А Первушин мысленно возвратился к беседе с Соловцовым. Она вызывала в нем противоречивые чувства. То, как проводилась реформа в РВСН, по-человечески вызывало сочувствие к Соловцову и его подчиненным. Им, ценой неимоверных лишений и усилий, создавших мощь ракетных войск, отдавшим всю душу этому делу, было невыносимо больно наблюдать, как рушились выстраданные годами привычные устои службы. Что было близко и понятно Первушину, но он видел и помнил другое.

Перед ним, как наяву, возникли трагические и героические картины войны в Южной Осетии. В ней, как в зеркале, отразились все изъяны, деградировавшей и пришедшей в негодность, некогда грозной советской военной машины. Бравурные доклады прошлых министров обороны об успешном реформировании армии, как выяснилось, были блефом. На поверку оказалось: при полуторамиллионной армии боевые штыки можно перечесть по пальцам. Спасать положение пришлось десантникам, поднятым за тысячу километров от места боев. Их командиры — боевые генералы Шаманов, Борисов и Колпаченко, связанные по рукам и ногам инструкциями бюрократов от армии, вынуждены были действовать на свой страх. В трагические августовские дни 2008 года Российская армия напоминала беспомощного великана, опутанного по рукам и ногам архаичной системой боевого управления и обвешанного неподъемными гирями полувоенных контор.

К сожалению, и Первушин вынужден был это признать: в военной науке положение было не лучше. То, какая жестокая ведомственная и личная борьба развернулась вокруг проекта ее будущего, вселяло серьезную тревогу. Рудаков был тысячу раз прав: сберечь ценные научные кадры и разработки, защитить их от алчных дельцов от науки — значит, обеспечить военный паритет с противником не только сегодня, а и в будущем. И все это — отстоять разумный ход реформы, защитить секреты от агентуры противника военным контрразведчикам — предстояло делать одновременно и оперативно.

Время было неумолимо, и уже на следующий день Первушин вместе с Охотниковым отправились на встречу с начальником 4-го НИИ генералом Дворниковым. Тот, получив указание Соловцова, времени даром не терял и к их приезду подготовил свои предложения. Работа с ними у Первушина и Охотникова заняла не более часа. Обговорив с Дворниковым детали будущей дезы, они вежливо отклонили его предложение пообедать и, сославшись на срочные дела, возвратились в управление.

Теперь, когда вопрос с наживкой для Ефремова был решен, Первушин и Охотников сосредоточились на выборе места для проведения оперативного эксперимента, которое не вызвало споров. Они сошлись на четвертой лаборатории 53-го НИИ, где начальником был агент Кузнецов. Таким образом они убивали двух зайцев: в одном лице совмещались главный исполнитель Кузнецов и он же создавал условия для эксперимента. Получив у него ключи от всех дверей лаборатории, Охотников уже на следующее утро имел их дубликаты и затем вручил Устинову. Тот с нетерпением ждал наступления выходных дней, чтобы вместе с технарями заняться оборудованием помещений четвертой лаборатории скрытой аудиовидеотехникой.

Подошла суббота. Переодетые в форму вахтеров, Приходько и Лазарев заняли место на проходной в лабораторный корпус. Чуть позже туда проникла оперативно-техническая группа в составе: Устинова, Игоря Варова, Ильи Костина, Натальи Устимович, и приступила к работе в помещениях лаборатории.