Кто бросит камень? Влюбиться в резидента - [23]

— А может, и к лучшему, что Ласточкин застрелился?.. — шепотом сказал он сам себе.

Глава двенадцатая

Лежа с закрытыми глазами, Глебов пытался понять, где он, что с ним произошло и происходит. Кажется, он только что проснулся… Кругом тишина, похоже, ночь на дворе. Он лежит на постели одетый. Почему он боится открыть глаза? Что там, в реальной действительности? Там ведь что-то такое произошло, что он силится и никак не может вспомнить — мозг как будто бы отключился и существует отдельно от остального организма. Прошло еще несколько секунд, но все оставалось по-прежнему. Ну и сколько он еще будет так лежать? Придется разорвать эту темноту и выйти на свет божий.

В комнате было темно, хотя слабый свет уже старался прорваться через плотные шторы. Глаза постепенно привыкали к мраку. В углу на стуле горела настольная лампа, прикрытая женской кофтой. В центре чистого стола стоял граненый стакан, с одной стороны от него — бутылка молока, с другой — бутылка пива. «Куда это они его под конвоем?» — Михаилу пришло на ум неожиданное сравнение. На другом конце стола, положив голову на руки, дремала Анюта. Увидев ее, он пошевелился, пружины кровати скрипнули, и девушка подняла голову. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, затем Анюта резко соскочила со стула и кинулась к нему:

— Как ты, Миша?

— Ты знаешь, голова малость кружится, а так нормально, — прошептал он с виноватой улыбкой. — Анюта, что вчера произошло? Ничего не помню.

Девушка настороженно взглянула на Михаила.

— Миша, ты про Ивана Терентьевича помнишь? — произнесла она с опаской.

«Вот оно… вспомнил, все вспомнил».

— Господи, да как же это, — невнятно пробормотал Глебов и обессиленно рухнул на подушку. Анюта в отчаянии обхватила юношу руками, по лицу ее текли слезы. Видно было, что случившееся вчерашним вечером оказалось и для нее тяжелым испытанием.

«Господи, зачем же так… зачем же он себя-то?» Михаил со страхом глянул в заплаканные глаза девушки:

— А что потом со мной было? Я как провалился куда-то…

Анюта вытерла слезы:

— Ты был в обмороке… я так испугалась. А когда врачи приехали, сказали, страшного ничего нет, успокоили меня немного. Ты, наверное, пить хочешь? Попей молочка. А хочешь пива.

«Какое пиво, какое молочко?..»

— Слушай, а что там теперь в их комнате?

— Увезли врачи Ивана Терентьевича, а комнату органы опечатали.

«Опечатали комнату? Опечатали…»

— А как же Екатерина Марковна, она-то куда придет? — мысли Михаила путались, цепляясь одна за другую. Он все пытался что-то спросить, что-то главное не давало ему покоя.

— Слушай, я ничего не понимаю. Ну не мог он, геройский мужик, замышлять чего-то против нашего народа, против партии, против Сталина! Какой же он враг?

Анюта внезапно почувствовала, как он дрожит всем телом.

— Миленький, — зашептала она, — успокойся. Мы многое не знаем, успокойся.

Она гладила его по голове, говорила что-то успокаивающее, но он, не слушая, продолжал твердить:

— Этого не может быть, это какая-то ошибка.

— Тише, тише, конечно, ошибка. Там разберутся, — и вдруг неожиданно для себя она стала расстегивать кофточку. Михаил остановился на полуслове и с открытым ртом, перестав дрожать, как завороженный глядел на то, как она расстегивает бюстгальтер. Торопливо шепча ласковые слова, девушка прижалась к нему всем телом, и губы его наконец ответили на ее страстные поцелуи.

…Разбудил их стук в дверь. Кто-то настойчиво молотил кулаком в дверь комнаты Глебовых. Анюта проснулась первой, за ней открыл глаза Михаил.

— Мишок, спишь, что ли? — послышался из-за двери голос Сергея. Кто-то из женщин в коридоре уже сделал ему замечание, тот резко ответил, голоса стали набирать скандальную тональность, надо было разрядить ситуацию, и Анюта открыла дверь. Сергей тут же церемонно извинился перед соседкой и шмыгнул в комнату. Вид полуодетого, лежащего на кровати Глебова и неприбранные волосы Анюты настроили гостя на игривый лад.

— Здрасте, вам! Я-то думаю, уж полдень близится, а Глебова все нет, что-то непонятное происходит, а тут, оказывается, медовый месяц, — по всему было видно, что Сергей уже поправил с утра пошатнувшееся после вчерашней гулянки здоровье. — Вставай, проклятьем заклейменный, у меня кое-что имеется для продолжения праздника, — парень отвернул полу пальто и достал из внутреннего кармана поллитровку. — Представляете, прождали вас полчаса, успели с Татьяной поругаться, а…

Огорченно махнув рукой, Сергей сел на стул:

— Короче, ушла она к подруге, наказывала вам кланяться. А я решил-таки навестить старого боевого товарища. Слушайте, а чего вы молчите? И физиономии у вас такие скучные. Тоже поцапались, что ли?

Михаил переглянулся с Анютой.

— Серега, тут такое дело, — медленно начал он хрипловатым голосом. — Вчера… ну, вы ушли, а после вас пришли. За ним пришли, арестовывать. А он застрелился, — горло Михаила перехватил спазм, он замолчал.

Сергей удивленно воззрился на друга:

— Погоди-погоди. За кем пришли, кто застрелился?

— Иван Терентьевич, сосед тутошний, — всхлипывая, ответила вместо Глебова Анюта.

— Вот это номер! — Сергей замолчал, потом перевел взгляд с Анюты на Михаила, недоуменно качая головой: — Ничего не понимаю. За что арестовать-то хотели?