Кто бросит камень? Влюбиться в резидента - [21]

— Что вы там несете, Свиридов? Ласточкин за-стре-лил-ся! На глазах у ваших оперативников застрелился. Как это прикажете понимать? Вы представляете, какой этот комбриг обладал информацией? Какие он мог дать показания на еще оставшихся на свободе замаскированных врагов народа? А сейчас, по вине вашего Климова, мы имеем в наличии хрен да пару луковиц, — в голосе комиссара появились металлические нотки.

— Товарищ комиссар, он двое суток без отдыха работал на подготовке и обеспечении парада и демонстрации, а вчера вместо выходного его поставили старшим опергруппы. Я был против, но у Малашенко заболел старший, и Климова поставили на замену, — не уступал Свиридов.

— Отставить дискуссию, капитан. Послезавтра ваше заключение по расследованию этого… безобразия должно лежать у меня на столе. Все.

— Слушаюсь.

— У вас еще что-то?

— Так точно. Судя по всему, товарищ комиссар, мы получили конец нити, которая может привести к немецкому агенту в Москве…

Выслушав доклад капитана, Николаев побарабанил пальцами по столу. Злая маска на его лице сменилась выражением неподдельной заинтересованности услышанным.

— Интересно. Ну и что вы намерены предпринять?

— С утра выставим наблюдение на почтамте. Далее предполагаю вместе с Прохоровым допросить Риммера в больнице. На основании полученной информации можно будет планировать дальнейшие действия. На первоначальном этапе думаю плотно подключить Климова.

Николаев встал, размял поясницу, прошелся по кабинету:

— Ну, Климова ладно, а этого милицейского парня-то чего с собой таскать? Он свое дело сделал, обстоятельства в рапорте изложил — спасибо, до свидания. В крайнем случае, если понадобится, всегда в Москву можно дернуть. Да, надо будет ему благодарность какую-то организовать, отличился все-таки.

— Товарищ комиссар, извините, не доложил. Парень этот, Николай Прохоров, — бывший наш боевой товарищ, сотрудник контрразведки, старший лейтенант.

— Не понял, что значит бывший? — комиссар опять насторожился.

— Года полтора назад он уволился из центрального аппарата по болезни, уехал из Москвы в деревню, оклемался малость, а через полгода его дядя, замначальника областного управления милиции, уговорил в угрозыск на транспорте пойти. Вот с нового года работает заместителем начальника отделения розыска. Считаю необходимым привлечь его к разработке.

— Ну, не знаю. Необходимо разрешение замнаркома.

— Завтра подробный рапорт будет у вас на столе, товарищ комиссар.

— Ладно. Третьего с утра свяжитесь с местным управлением НКВД, наведите справки. Если что-то не так, немедленно домой. Как, вы говорите, его зовут? Или подождите. Вот бумага, — комиссар подал листок. — Имя, фамилия, отчество, где и кем работает.

Свиридов записал данные товарища и передал хозяину кабинета.

— Спасибо, свободны, — Николаев опустил взгляд на бумагу. Свиридов вышел из кабинета. Николаев поднял голову и нажал кнопку звонка. В кабинет вошел секретарь в форме лейтенанта госбезопасности. Николаев подал ему листок и привычно, по-военному, поставил задачу:

— Свяжитесь с областным управлением и наведите справки по этому человеку. Полученную информацию доложить немедленно, бумагу вернуть.

Глава одиннадцатая

В четыре утра в кабинете Свиридова совещались те, кого он обозначил «активными штыками» в разговоре с Прохоровым. Занимался новый день второго мая. Вчерашний официоз наложил отпечаток и на внешний вид контрразведчиков. Лейтенант Никитин, младший лейтенант Михалков, сержант Глухов были в штатском, а капитан, назначенный вчера дежурным по отделу, и сержант Беспалый, его верный оруженосец, как шутили промеж себя сотрудники, были одеты по всей форме. Чекисты расселись за приставным столом, ближе всех к столу начальника устроился Беспалый со спецблокнотом для ведения протокола совещания. Позавчерашний выпускник спецшколы НКВД, Беспалый наряду с оперативной работой неофициально выполнял при начальнике отделения секретарские функции: оформлял документацию подразделения, следил за сроками отчетности, контролировал режим секретности, короче делал всю необходимую бумажную работу. Причем эта последняя, похоже, нравилась ему гораздо больше основной. Не очень образованному молодому крестьянскому парню, испытывающему очевидные трудности даже на политзанятиях, импонировало, что начальник, опытный и заслуженный чекист со стажем, выбрал именно его для осуществления этой исключительно важной функции. И потому его служебное рвение на бумажном фронте било через край. Свиридов уже подумывал передать его куда-нибудь в секретариат, но кадровый дефицит заставлял его мириться с существующим положением. В самом начале оперативного совещания он предупредил сержанта, что сегодня протокол вести не надо, и, периодически бросая взгляд на парня, с сожалением отметил про себя, что тот даже как-то поскучнел.

Свиридов сделал многозначительную паузу, строго оглядел присутствующих и продолжил:

— То, что я вам сейчас рассказал, не должен знать никто, кроме сидящих здесь. Я уже вкратце доложил Николаеву, он наш руководитель и, естественно, должен быть в курсе происходящего. Подтвердим полученные данные проверочными мероприятиями, добудем дополнительные факты — будет доложено на самый верх. Из наших сотрудников будет подключен отсутствующий пока по известной причине Климов. Кстати, комиссар мне крепко за него выговаривал. Потребовал самого строгого наказания. Так что будем разбираться. Иван, когда, сказали, он освободится?