Кто боится вольных каменщиков? Феномен масонства - [52]
Когда в 1750-х гг. возникла конкурирующая Великая Ложа Древних Масонов, ее преимущество состояло в особом характере ее основателей и руководителей — ирландском характере, согласно Генри Сэдлеру и всем его последователям с 1890-х по сей день[155]. Древняя Великая Ложа была основана, вероятно, уже в 1751 г., но ее существование не было замечено Великой Ложей Англии вплоть до 1753 г., когда был избран первый Древний Великий Мастер, Роберт Тёрнер. Но даже тогда никакой официальной реакции со стороны Цеха не последовало. Это неудивительно, поскольку можно представить себе, как это было: где-то в Лондоне, в то время втором по величине городе Европы, в пабе или таверне собрались некие масоны и решили сформировать свою собственную Великую Ложу. Так что можно предположить, что вторая Великая Ложа стала известна первой в тот момент, когда она пожелала стать известной, и не просто как еще одна Великая Ложа, но как единственная настоящая и «старая» Великая Ложа в Лондоне[156]. В любом случае, она решила назвать себя настоящей Великой Ложей, поскольку заявляла о своем старшинстве по отношению к Великой Ложе Англии. Эта организация, согласно Древним, не насчитывала даже тридцати пяти лет. Так как в ее создании не участвовало пяти лож, что требовалось «древним обычаем», она никогда не была сформирована должным образом[157]. Вначале речь не шла ни о каких основных принципах, но только о хронологическом приоритете, причем хронологическом приоритете кого-то, а не чего-то. Первый серьезный вызов ортодоксальной репрезентации масонских идей был брошен с появлением на сцене Лоуренса Дер-мотта, который стал Великим Секретарем Древних в 1752 г.
Лоуренс Дермотт, странствующий типограф, художник, а позднее преуспевающий лондонский виноторговец, был масонской знаменитостью особого рода — он был практически единственным человеком, предпринявшим пересмотр идеологии масонства. И если в Лондоне действительно было некое количество ирландских масонов, которые не могли (или не хотели) занять место в Английской Великой Ложе, то Дермотт был тем самым человеком, который искал вакантного места, чтобы восстановить нечто, никогда прежде не существовавшее. Описывая Дермотта как фигуру идеологическую, я использую определение «идеологии» как учения или набора идей любого характера, содержания или принципов, принадлежащего группе людей (классу, секте, нации и т. д.), которая тем или иным образом сознательно противопоставляет себя какой-либо иной группе, обладающей своим набором идей принципов и т. д. В то время как каждая и любая уже сформулированная идея или принцип может стать идеологией, существует и всегда существовало большое количество таких, которые актуально (т. е. исторически) не стали таковой. Масонские идеи не были и не являются идеологическими сами по себе, но с возникновением «анти-Ложи» задача ее строителей стала чисто идеологической, поскольку они немедленно начали использовать масонские идеи прежде всего в целях противопоставления себя другой структуре, Великой Ложе Англии[158]. Итак, Дермотт начал с того, что решил изменить те масонские идеи, которые он мог бы затем использовать как идеологические пункты спора с Великой Ложей Англии.
Первый вопрос, который Дермотт задает в своей книге Ахиман Резон, является историческим: он касается права на использование термина «древний». Этот термин используется, говорит он, поскольку история Древних является подлинно мистической, в том смысле, что она является историей тайн, а не внешних событий, «масонизированных» искусственным образом. Во втором издании своих собственных Конституций (1766) он пишет об историческом разделе Андерсона в издании 1738 г.: «У меня есть сомнения, полезны ли сколько-нибудь такие истории [о происхождении масонства от Адама, Каина и т. д.] для секретных таинств Цеха». После этого он особо затрагивает дополнительную главу сочинения Андерсона: «… Мое намерение состоит исключительно в том, чтобы разоблачить смехотворные нововведения и баснословные рассказы о великих мастерах, которые никогда не пользовались в масонстве никаким авторитетом»[159]. Он высмеивает историю Андерсона не столько как фальсификацию, а скорее как нечто безнадежно банальное — как неизобретательную игру досужих непрофессионалов — в сравнении с таинственной и тайной подлинной историей масонов. С уничтожающим сарказмом он отвергает исторические претензии Великой Ложи Англии: «Около 1717 г. некие веселые приятели (сообщил в 1753 г. своей Ложе № 3 Брат Томас Грин-селл, человек, достойный большого доверия), восемь человек, чьи имена были Дезагилье, Гофтон, Кинг, Кальверт, Ламли, Мэдден, Де Нойер и Враден, были теми гениями, которым мир обязан достопамятным изобретением Нового Масонства»
