Кто боится смерти - [19]

– Всем надо питаться.

– Мвита. Ты должен рассказать мне больше. Мне надо уметь защищаться.

– От чего?

Из моих глаз полились слезы.

– Кажется, что-то хочет меня убить.

Он помолчал, заглянул мне в глаза и потом сказал:

– Я этого не допущу.

Мама считает, что все на свете неслучайно. Ничто не происходит просто так – ни резня на Западе, ни любовь, встреченная ею на Востоке. Но стоящая за всем этим воля – я называю ее Судьбой – холодна и жестока. И так непреложна, что нет никакой доблести в том, чтобы ей покоряться. Судьба неизменна, как хрупкий кристалл во тьме. Но вот за Мвиту я благодарю Судьбу и склоняюсь перед ней.

Мы встречались дважды в неделю после школы. Именно его уроки помогали мне сдерживать страх красного глаза. Я по натуре боец, и уже сам факт, что у меня теперь есть оружие, хотя бы и негодное, притуплял мою разрушительную тревогу. Во всяком случае – в дни наших встреч. Мвита и сам неплохо отвлекал меня. Он прекрасно говорил, хорошо одевался и держался уважительно. И у него не было репутации изгоя, как у меня. Луйю и Дити мне завидовали. Они с удовольствием пересказывали мне слухи о том, что ему нравятся девушки постарше, замужние, под двадцать. Которые уже закончили школу и поумнее меня.

Про Мвиту никто ничего не знал. Одни говорили, что он самоучка, живет у какой-то старухи и читает ей вслух в обмен на кров и карманные деньги. Другие – что у него собственный дом. Я не спрашивала – знала, что он не скажет. Но все-таки он был эву, и я время от времени слышала, как люди говорят, что кожа у него «нездоровая», что от него «погано» пахнет и неважно, сколько книжек он прочел, – толку из него не выйдет.

Глава седьмая Выученные уроки

Я вынула алмаз изо рта и с бьющимся сердцем отдала Мвите. Мужчина, касающийся моего камня, способен сильно мне навредить или наоборот. Хотя Мвита не чтил джвахирских традиций, он знал, что их чту я. И принял камень с осторожностью.

Было утро выходного дня. Солнце только встало. Родители спали. Мы были в саду. Именно там, где мне и хотелось быть.

– Насколько я знаю, когда во что-то превращаешься, потом навсегда хранишь это знание, – сказал Мвита. – У тебя так?

Я кивнула. Сосредоточившись, я почувствовала, что и гриф, и воробей сидят у меня прямо под кожей.

– Оно тут, у самой поверхности, – медленно сказал он. – Почувствуй перо в своей руке. Потри его, разомни его. Закрой глаза. Вспомни. Обопрись на эту память. А затем стань им.

Перо было гладким и нежным. Я знала, где ему место. В моем крыле. Теперь я все осознавала и контролировала. Теперь я не растеклась в бесформенную лужу перед обретением другой формы. Я не переставала быть чем-то. Кости мягко гнулись, трескались и уменьшались. Больно не было. Плоть вибрировала и перетекала. Внимание сместилось… Я осталась собой, но словно в другой перспективе. Я услышала тихие хлопки и чмокающие звуки, почуяла тот самый густой запах, сопровождавший мои странные превращения.

Я взлетела ввысь. Осязание ослабло, ведь я была закутана в перья. Но видела я все. А слух так обострился, что я слышала дыхание земли. Вернулась я совершенно опустошенной и расплакалась. Чувства были обострены, хотя я уже превратилась обратно. Меня не волновало, что я голая. Мвите пришлось заворачивать меня в рапу, пока я рыдала у него на плече. Впервые в жизни у меня есть способ сбежать. Когда будет слишком тяжело, слишком опасно, я смогу улететь в небо. Оттуда, сверху, видна пустыня, простирающаяся далеко за Джвахиром. Я смогу взлететь так высоко, что даже красный глаз меня не увидит.

В тот день, сидя возле маминого садика, я многое рассказала Мвите. Рассказала мамину историю. Рассказала про пустыню. Про то, как во время обрезания я куда-то перенеслась. И наконец рассказала ему все про красный глаз. Мвиту даже это не смутило. Тут мне стоило бы задуматься, но я была влюблена и беспечна.

Пойти в пустыню предложила я. Он предложил пойти туда этой же ночью. Я во второй раз улизнула из дома. Мы несколько миль брели по пескам. Остановились и развели костер. Кругом была тьма. Пустыня не изменилась за шесть лет, прошедших с тех пор, как я ее покинула. Холодная тишина вокруг так умиротворяла, что мы минут десять сидели в молчании. Затем Мвита поворошил костер и сказал:

– Я не такой, как ты. Не совсем.

– А? Что это значит?

– Обычно я позволяю людям думать так, как им хочется. С тобой было так же. Даже когда я узнал тебя ближе. Прошел уже год с тех пор, как я увидел тебя на том дереве.

– Давай ближе к делу, – нетерпеливо сказала я.

– Нет, – огрызнулся он. – Я буду говорить так, как хочу, Оньесонву, – он отвернулся в раздражении. – Тебе надо научиться иногда молчать.

– Нет, не надо.

– Нет, надо.

Я прикусила губу, стараясь сидеть тихо.

– Я не совсем как ты, – сказал он наконец. – Просто послушай, ладно?

– Хорошо.

– Твою маму… ее изнасиловали. Мою – нет. Считается, что все дети эву – как ты, что на их мать напал мужчина нуру и ему удалось сделать ей ребенка. Ну а моя мама влюбилась в нуру.

Я фыркнула:

– Это не тема для шуток.

– Так бывает, – настаивал он. – И да, мы получаемся такими же, как дети… изнасилования. Не верь всему, что услышала и прочла.