Ксеркс - [170]

— Мардоний! Ты истинный герой, к тому же наделённый благородной душой.

После этого эмоционального порыва Мардоний обратился к сути:

— Тогда пусть состоится совет с братьями, зятьями, шуринами и племянниками, на котором мы решим, что делать дальше.

Ксеркс согласился. И, как следует посоветовавшись с братьями, зятьями, шуринами и племянниками — несколько раз обежав взором зал, наполненный великим множеством полководцев, — Царь Царей молвил:

— А где у нас царица галикарнасская? Почему здесь нет Артемизии? Пошлите за царицей галикарнасской! Она героиня, и я хочу самым внимательным образом выслушать её совет.

Артемизия следила за происходящим из-за занавеса, испытывая вполне понятное смущение по поводу продырявленного ею ради сохранения собственной шкуры и пущенного на дно корабля калиндян вместе с другом её, царём Дамасифимом. Царица галикарнасская вошла в зал, ощущая, как колотится сердце под панцирем. Ксеркс решил переговорить с Артемизией наедине, ибо намеревался узнать её мнение без свидетелей. Братья, зятья, шурины и племянники были несколько задеты подобным поворотом событий, однако неудовольствие проявлять не стали. Они вышли. Ксеркс жестом пригласил царицу сесть.

— Артемизия! — начал он. — Мардоний советует мне или штурмовать Пелопоннес всеми силами, или возвратиться в Персию с большей частью моего войска, оставив его в Аттике с тремя сотнями тысяч людей, которые склонят греческие выи под моё ярмо. И ты, Артемизия, проявившая себя вчера истинной героиней… — царица галикарнасская облегчённо вздохнула: Ксерксу ничего не донесли, — скажи, что посоветуешь мне?

— О, царь! — возликовала обрадованная женщина, тут же искусно понизившая свой голос. — Трудно давать совет в таком положении. Тем не менее я придерживаюсь мнения, что тебе следует оставить здесь Мардония с отобранным им войском. Раз он говорит, что сумеет склонить греческие выи под твоё ярмо… Она быстрым движением поднялась на ноги и огляделась по сторонам. После, опустившись на ступени Ксерксова трона, царица торопливо зашептала: — Если он одержит победу, вся честь достанется тебе, о, царь! Если же его ждёт неудача… что с того? Ты будешь далеко и в безопасности. И ты и твоя царственная родня. Пока жив Ксеркс, греки будут трепетать, пусть сегодня случай и встал на их сторону. Ты будешь воевать с ними снова и снова, пока наконец не одержишь сокрушительную победу. Ну а если Мардоний падёт… Он всего лишь раб Ксеркса, как и все мы, находящиеся здесь.

Соблазнительно изогнувшись, она подняла голову и посмотрела прямо в лицо Царю Царей. Артемизия была в этот миг прекрасна, и Ксеркс не мог не покориться картинному, почти мифологическому обаянию этой морской амазонки. Героиня и вместе с тем женщина. И то, чего он не терпел при собственном дворе, то, что противоречило в его глазах самим традициям персидского гинекея[58], здесь, в походных условиях, показалось ему самым привлекательным. Эта царственная воительница, поступавшая так, как если бы любила его, в то время как он вёл себя так, как будто любит её, в данное мгновение отвлекала его, украшала жизнь и в подобном качестве была весьма необходима Царю Царей. Эта Семирамида, сладостно изогнувшаяся у ног его — в панцире, прятавшем грудь, в поножах, покрывавших ноги, — обвораживала его. Она весьма гармоничным образом соответствовала нынешнему настроению Царя Царей. Ни одна из его наложниц — а они сопровождали Ксеркса во внушительном числе — не могла бы произвести на него более глубокое впечатление в своём длинном, волочащемся по полу индийском одеянии и без него.

— Артемизия, — начал Царь Царей ласковым голосом.

Царица галикарнасская вопросительно припала к колену Ксеркса. Иссиня-чёрная борода щекотнула её лоб, однако голову Ксеркса вдруг посетила новая мысль. Он вспомнил о трёх своих юных побочных сыновьях, которых весьма любил и которых взял с собою в поход.

— Артемизия, — продолжил Ксеркс уже совсем другим тоном. — Спасибо тебе за совет, и благодарю за любовь, которую ты выказала мне. Тем не менее сейчас не слишком подходящий момент для… У меня так много дел. Я думаю сейчас о трёх моих сыновьях, я боюсь за них. Они ещё юны и являются моей единственной радостью. В чужой земле им всегда угрожает опасность. Кто знает, какими сложностями будет сопровождаться отступление? Могу ли я доверить их тебе, Артемизия? Конечно же, ты сумеешь незаметно проскользнуть со своим кораблём и доставить их в Эфес?

Артемизия внутренне возликовала. Подобное доверие сулило ей куда больше, чем перспектива провести часок в любовных утехах с царём. Бояться было нечего, и она сразу же согласилась.

Ксеркс приказал стражам:

— Пусть приведут юных князей!

В зал вошли трое незаконнорождённых князей, трое симпатичных персидских мальчишек с янтарными личиками, чёрными кудрями, в богатых одеждах. Со своими амулетами и кинжальчиками, разукрашенными драгоценными каменьями, они казались куклами. Евнух Гермотим подвёл детей к отцу, и тот с нежностью расцеловал их.

Позади в дверях уже шевелились и толкались, и склонившийся до земли начальник стражи провозгласил:

— Прибыла царская почта, о, государь!