Ксеркс - [126]

А потом они помолились богине и спустились со Скалы, от красот к повседневности. Внизу Гермиону и Главкона уже ожидала запряжённая мулами повозка. Вместе с Фениксом они сели в неё, и экипаж покатил по священной дороге к холмам, расцветшим алым цветом, мимо сосен и оливковых рощ, вверх и вниз по склону Дафны, к покою и миру в Элевсине у моря.

НАДМЕННЫЙ

Глава 1

— Персы! Я задумал совершить деяние — отнюдь не новое и не способное прогневать богов. Я хочу добиться власти над миром.

Так молвил Ксеркс своим вельможам, собравшимся в просторной арпахане дворца в Сузах. И царь повёл скипетром, подчёркивая, что он весьма скромен и честен в своих отношениях с богами и людьми.

Ксеркс, Царь Царей, восседал на блиставшем великолепием троне. Царское сиденье поддерживали два золотых льва с искажёнными свирепостью мордами, а по бокам его на каждой из поднимавшихся кверху широких ступеней располагались ещё шесть золотых львов. Ксеркс пребывал в расцвете мужественности, и победоносная улыбка его распространялась, подобно солнечному свету, во все стороны зала, явно доказывая, что достижение мирового господства является целью, вполне подобающей Царю Царей и владыке персов. Ступая между уходящими вдаль рядами колонн, вельможи царя двинулись ближе к властелину отовсюду, где они стояли: от самых стен зала, от середины его. Многие из них не слышали слов Ксеркса. Однако это было не столь уж важно. Ведь они были во всём согласны с другими, отчётливо слышавшими фразу, произнесённую тихим голосом властелина.

Стояла поздняя осень, и солнце, называвшееся жреца ми оком Ормузда[48], бросало в тронный зал свои косые лучи, проникая внутрь сквозь квадратные глубокие окна и вычерчивая сверкающие дорожки на плясавших в воздухе пылинках.

Внутри зала теснились друг к другу изящные колонны, увенчанные сперва капителями, над которыми в свой черёд располагались двойные завитки сине-серого мрамора. Волюты[49] их были отягощены торсами коленопреклонённых быков, также высеченными из серого с синим отливом мрамора, пожалуй, слишком тяжеловатыми для изящных колонн. Сами же сине-серые быки поддерживали колоссальные золочёные балки кедровой крыши.

Под ней плавали дымные лазурные тени. Натекавший сзади солнечный свет ложился на князей и царя, и человек простодушный вполне мог поверить, что по сей пропылённой солнечной дороге с неба спустились парящие вокруг Ксеркса божественные духи. Или в то, что сам он, завершив свою речь, способен воспарить к небесам, чтобы встретить там Ормузда, своего господина, и притом вполне законным образом, как был он вправе потребовать власти над миром. Ксеркс был высок. И, сидя на троне, над оскалившими клыки львами, победоносно улыбающийся, облачённый в золотые одежды, вытканные руками персидских цариц, он производил впечатление даже на тех вельмож, которые стояли в самых последних рядах. Симметричные завитки бороды, ниспадавшие из-под тиары, казались иссиня-чёрными; чернота их воистину превращалась в синеву. Ксеркс продолжил:

— Мы уже покорили Египет. Страна эта принадлежит нам.

Царь говорил правду, и вельможи его прекрасно знали об этом. Он недавно подчинил своей власти Египет, ставший ныне данником Персии, и полчища Ксеркса лишь несколько месяцев назад вернулись домой.

— С тех пор как Кир лишил Астиага его короны и захватил Персидское царство, мы, персы, никогда не опускали свои руки в праздности. Этого не делали ни мои предки, ни я.

Ксеркс с улыбкой обвёл взглядом присутствующих, и негромкий ропот одобрения, подобный жужжанию множества пчёл, огласил тронный зал.

— Да направит нас бог! — торжественно объявил Ксеркс и пояснил: — Персидский бог! Ибо свой бог, и даже боги, есть у каждого народа.

Ксеркс тем самым хотел подчеркнуть, что именно бог персов вёл свой народ в борьбе за власть над миром, которая вот-вот могла упасть в его руки.

Царь Царей продолжил:

— Вам известно, что Кир и Камбиз[50], а также мой незабвенный и достопамятный родитель Дарий присоединили несчётные провинции к нашей державе. Мои деяния должны стать не менее великими, и я обязан следовать традициям своей династии. Я должен покорить страну, которая ничем не уступает уже побеждённым нами. В то же время я намереваюсь отомстить врагам Персии. А вам надлежит точно понять меня. Армии мои пройдут по мосту, который я наведу через Геллеспонт, и вторгнутся в Грецию. Афиняне нанесли особо тяжкое оскорбление моему незабвенному отцу Дарию, а также всей Персии. Посему я желаю покорить Афины. К тому же афиняне первыми бросили камень. Вместе с Аристагором из Милета — одним из наших рабов, ибо Милет принадлежит нам, — они явились в Сарды и осквернили наши священные рощи. Они варвары, хотя называют нас этим именем. Когда Датис и Артаферн вторглись в Грецию с нашим войском… Впрочем, чем меньше мы будем говорить о Марафоне, тем лучше. Тем более что вся историческая правда в отношении этой битвы ещё недостаточно хорошо известна. Но вернёмся назад: чем дольше я размышляю о покорении Греции, тем больше захватывает меня этот план. Пелопс первым поселился на Пелопоннесе. Но на самом деле Пелопс был рабом персов, ибо он являлся фригийцем, а Фригия принадлежит нам.