Крючок для пираньи - [18]
Неизвестно, то ли она что-то такое просекла, то ли просто действовала сообразно своим привычкам — сноровисто помогла ему освободиться от последних одежек, мазнула губами по шее и груди, удобно примостилась, щекоча ему живот рассыпавшимися волосами, и уж от боязни-то опозориться Мазур оказался избавлен. Зато приобрел новый комплекс — стало казаться, что откуда-то из угла на них пялится глазок телекамеры.
И сдался, преисполнившись вялого безразличия ко всему на свете. Если приказ делает тебя Штирлицем — будь им… Благо дальше все пошло по накатанной, с переплетением тел, стонами и вздохами, взявшей свое природой, подстрекнувшей получать удовольствие даже сейчас, под прицелом современной техники.
Передохнули, лениво глядя друг на друга, перекурили — и вновь слияние тел, до полного опустошения.
Потом, никуда не денешься, пришлось говорить — то есть снова лицедействовать, разыгрывая урезанной труппой ту же пьесу, имевшую целью дальнейшую дезинформацию неведомого противника. Интимный разговор в неостывшей постели — вещь убедительная. Первую скрипку, конечно, вела Света, но и Мазуру пришлось сыграть свою партию. Слушатель должен был лишний раз убедиться, что Света — шлюха, подводник Микушевич — кобель без особых претензий, не блещущий интеллектом, очкастый доцент Проценко — спившийся неудачник, засунутый в эту командировку по принципу «На тебе боже, что нам негоже», а флотский офицер Шишкодремов — штабная сытая крыска, отправившаяся не столько оказывать содействие, сколько поразвлечься на природе, елико возможно. И, естественно, всей пятерке глубоко плевать на здешние загадки и трагедии. Одной Свете полагалось бы, как сотруднице желтой прессы, проявить какую-то заинтересованность, но она поведала сердечному другу Микушевичу, что не надеется отыскать во всем этом хотя бы крохотную сенсацию, ибо читатель сыт по горло и более звонкими разоблачениями, в том числе и компроматом на военных, к тому же компромат в сегодняшней России нисколечко не работает…
— Это точно, — протянул Мазур и добавил совершенно искренне: — Свалить бы отсюда побыстрее…
Покосился на Свету. Как любой мужик, оказавшийся в свободном полете, он частенько пытался угадать не без оттенка охотничьего азарта, какой будет его следующая женщина. Но такого и предугадать не мог. Мата Хари, изволите ли видеть…
Светловолосая Мата Хари, и не подумав укрыться простыней, непринужденно пускала дым. Перехватив взгляд Мазура, как ни в чем не бывало улыбнулась:
— Ну что, еще по стаканчику? У тебя там в сумке вино вроде завалялось…
Он натянул джинсы, тельняшку, отправился за бутылкой. И критически подумал, что ему, если беспристрастно разобраться, не стоит, в общем, стенать над горестной судьбой. Ничего с ним страшного не произошло — заставили переспать с не самой худшей на свете девушкой, только и всего. Расслабился и получил удовольствие, что уж тут хныкать…
В его швейцарском ноже среди чертовой дюжины приспособлений штопора не имелось — плохо представляли потомки Вильгельма Телля, что русскому человеку именно этот инструмент необходим… Плюнув, он с большой сноровкой протолкнул пробку указательным пальцем внутрь бутылки: гусара триппером не запугаешь…
В дверь постучали, когда он ополаскивал в ванной, к большому недовольству тараканов, закуржавевшие пылью гостиничные стаканы. Не особенно раздумывая, Мазур пошел открывать — поскольку не верил, что в первый же день на них нападут неведомые супостаты, к тому же, что важнее, не было и приказа шарахаться от каждого куста…
Открыв высокую тяжелую дверь, он обнаружил в коридоре низкорослого человечка с бороденкой, отчего-то казавшейся пыльной, как только что вымытые стаканы. Человечек был хил, удивительным образом вертляв, даже когда стоял на месте, а за стеклами очков пылали фанатическим блеском глаза патентованного и законченного провинциального интеллигента. К куртке у него был пришпилен огромный значок с какой-то эмблемой ядовито-зеленого цвета и уныло выглядевшим двуглавым орлом.
— Простите? — вежливо сказал Мазур, неторопливо застегивая «молнию» на джинсах и заправляя в них тельняшку.
Человечек неожиданно резво рванулся вперед, так что Мазур при всем его опыте оказался оттесненным в коридорчик раньше, чем успел что-то сообразить. Правда, следом никто не ворвался, а бородатый, тщательно притворив за собой дверь, перекосившись, запустил руку глубоко в нагрудный карман, извлек какое-то серенькое удостоверение и предъявил его Мазуру с таким видом, словно держал в руках подписанную английской королевой грамоту о присвоении титула пэра:
— «Полярные вести». Это у нас такая газета. Демократическая. Прутков. — Он подумал и уточнил: — Сережа.
Бородатый Сережа был постарше Мазура лет этак на десять. Мазур с непроницаемым выражением лица представился:
— Микушевич. — Подумал и уточнил: — Вова.
— А ты и есть водолаз, да?
— Аквалангист, Сережа, — сказал Мазур, под натиском гостя отступавший все дальше в гостиную. — Есть некоторая разница…
— Ай, какая разница… Ты как насчет интервью? Сейчас махом и оформим.
