Крымский выбор - [2]
Но в повседневном быту крымчан ничего особенного — или раздражающего людей — не происходило. В сознании жителей полуострова глубоко закрепилось понимание нерушимости единства русского, белорусского и украинского народов, и они даже представить себе не могли другого. И мне, много лет проработавшему в школе — сначала учителем географии, а затем директором, — ни разу не довелось столкнуться с так называемым «национальным вопросом»: настолько органично была выстроена система воспитания и обучения подрастающего поколения. А уж о противопоставлении чего бы то ни было русского и украинского не могло быть и речи.
Вся моя трудовая и общественная деятельность была связана со сферой образования. В 1990-2000-е годы я трижды избирался депутатом Ялтинского городского совета, в котором также курировал направление образования, вопросы семьи и работы с молодежью. Тем не менее занятие политикой в нашей среде никогда особо не поощрялось и не приветствовалось. В советские времена о каком-то разделении по национальному или идеологическому признаку никто и не думал, таких мыслей даже не могло возникать. Мы все понимали, что, хотя мы живем и в разных регионах, зачастую отстоящих один от другого на тысячи километров, но в одном государстве.
Да в принципе о том, что живем в национальных республиках, мы вспоминали только в дни праздников, а в остальном все, что у нас происходило, происходило и во всем Советском Союзе. Поэтому ни в образовании, ни в культуре, ни в спорте какого-то разделения в государстве по республикам не было: существовала общая для всех «линия партии», единые решения советского правительства, и все их выполняли безоговорочно, а иного мы и представить не могли. В школах были унифицированные программы, учебные планы, тарификационная сетка — все достаточно жестко, прогрессивно, хотя и, возможно, перегружено. Советское образование было одним из лучших в мире: оно было фундаментальным, глубоким, но излишне насыщенным — слишком много информации и чересчур подробно мы давали детям по многим дисциплинам. Но все изучали все одно и то же, а мы не выделяли ни естественные науки, ни гуманитарные, не ущемляя детей в их возможностях…
Распад Советского Союза в 1991 году мы восприняли с разочарованием, и тогда к крымчанам впервые пришло ощущение, что мы живем не у себя на Родине. Развалилась огромная страна, и мы в одночасье проснулись в другом государстве. Мы не понимали, как все будет происходить в дальнейшем, но еще в глубине души надеялись, что в образовавшемся «СНГ» — продекларированном Содружестве Независимых Государств — под другой вывеской или названием сохранятся общие границы, одна валюта, армия, единая внешняя и внутренняя политика: тот же единый Союз, но с другим названием.
Но получилось как получилось: республики начали тянуть одеяла на себя, появились князьки — президенты этих республик… Бывшие «коммунисты-интернационалисты» самого высокого ранга в одночасье мимикрировали в главных ревнителей «национальных ценностей». Тот же Леонид Кравчук, бывший секретарем ЦК Компартии Украины по идеологии, годами гнобивший все буржуазное и антисоветское, вдруг на одной из сессий Верховной Рады Украины умудрился в свою речь аж 12 раз «с чувством глубокого удовлетворения» ввернуть: «Империя рухнула!»
А он что, был подпольщиком или партизаном, разрушавшим эту империю? Нет, он верно служил одним из ее столпов, ратовал во всех спичах за Союз, сажал инакомыслящих в тюрьмы и психушки, увольнял с работы! Но моментально развернулся на 180 градусов и показал, что никакой идеологии у него не было. Было очевидно: наверх вылезли приспособленцы, и я понял, что на Украине нас будет ждать беда.
Уже с 1991 года на Украине начался ползучий национализм, а в Верховной Раде появились такие одиозные личности, как Степан Хмара и прочие, угрожавшие «сохранить Крым либо украинским, либо безлюдным». Но этот процесс все же шел достаточно медленно, поэтому мы верили, что советское воспитание в нас «сидит» слишком глубоко и это не позволит победить идеологии, ставящей один народ выше остальных. Увы, мы ошибались.
Ничего хорошего Крыму не сулил и выход на поверхность якобы «пророссийского» Юрия Мешкова, занявшего пост «президента». Люди, которые занимались в Крыму общественно-политической деятельностью, раскусили его сразу. Они увидели, что это случайный человек, который не сможет дать Крыму то, что обещает: ни вернуть полуостров России, ни тем более сделать его независимым государством. Уже хотя бы потому, что за ним никто не стоял, а все его выступления не содержали никакой конкретики и были сплошными лозунгами. Зато прибирание к рукам лучших здравниц людьми из его «команды» стало вполне реальным беззаконием. Неважно, под каким национальным соусом.
Ни для кого не было секретом, что одним из авторов первой крымской Конституции стал Николай Багров, который, хотя и ассоциировался у людей с коммунистической партией, был опытным политиком, грамотным человеком и просто профессионалом-управленцем. Поэтому на выборах я голосовал за Багрова. Но он тогда значительно проиграл Мешкову, потому что люди голосовали на эмоциях неприятия развала Советского Союза и отрыва Крыма от России, поверили тому, кто больше говорит, и не смогли трезво оценить обстановку.
Автор благодарит за финансовую помощь в издании «Избранного» в двух томах депутатов Тюменской областной Думы Салмина А. П., Столярова В. А., генерального директора Открытого акционерного общества «Газснаб» Рябкова В. И. Второй том «Избранного» Станислава Ломакина представлен публицистическими, философскими, историческими, педагогическими статьями, опубликованными в разное время в книгах, журналах, научных сборниках. Основные мотивы публицистики – показ контраста между людьми, в период социального расслоения общества, противопоставление чистоты человеческих чувств бездушию и жестокости, где материальные интересы разрушают духовную субстанцию личности.
Проблемой номер один для всех без исключения бывших республик СССР было преодоление последствий тоталитарного режима. И выбор формы правления, сделанный новыми независимыми государствами, в известной степени можно рассматривать как показатель готовности страны к расставанию с тоталитаризмом. Книга представляет собой совокупность «картинок некоторых реформ» в ряде республик бывшего СССР, где дается, в первую очередь, описание институциональных реформ судебной системы в переходный период. Выбор стран был обусловлен в том числе и наличием в высшей степени интересных материалов в виде страновых докладов и ответов респондентов на вопросы о судебных системах соответствующих государств, полученных от экспертов из Украины, Латвии, Болгарии и Польши в рамках реализации одного из проектов фонда ИНДЕМ.
Осенью 1960 года в престижном женском колледже Рэдклифф — одной из «Семи сестер» Гарварда — открылась не имевшая аналогов в мире стипендиальная программа для… матерей. С этого момента Рэдклифф стал центром развития феминистского искусства и мысли, придав новый импульс движению за эмансипацию женщин в Америке. Книга Мэгги Доэрти рассказывает историю этого уникального проекта. В центре ее внимания — жизнь пяти стипендиаток колледжа, организовавших группу «Эквиваленты»: поэтесс Энн Секстон и Максин Кумин, писательницы Тилли Олсен, художницы Барбары Свон и скульптора Марианны Пинеды.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
В рамках журналистского расследования разбираемся, что произошло с Алексеем Навальным в Сибири 20–22 августа 2020 года. Потому что там началась его 18-дневная кома, там ответы на все вопросы. В книге по часам расписана хроника спасения пациента А. А. Навального в омской больнице. Назван настоящий диагноз. Приведена формула вещества, найденного на теле пациента. Проанализирован политический диагноз отравления. Представлены свидетельства лечащих врачей о том, что к концу вторых суток лечения Навальный подавал признаки выхода из комы, но ему не дали прийти в сознание в России, вывезли в Германию, где его продержали еще больше двух недель в состоянии искусственной комы.
К сожалению не всем членам декабристоведческого сообщества удается достойно переходить из административного рабства в царство научной свободы. Вступая в полемику, люди подобные О.В. Эдельман ведут себя, как римские рабы в дни сатурналий (праздник, во время которого рабам было «все дозволено»). Подменяя критику идей площадной бранью, научные холопы отождествляют борьбу «по гамбургскому счету» с боями без правил.