Крымская война - [78]

К концу пятого дня высадка в основном завершилась. Численность высадившейся армии составляла 67 000 пехоты, 1200 кавалерии и 137 пушек. Две трети этого количества составляли англичане, одну треть — французы и турки. Наземные средства транспорта, которые они привезли с собой, а также запас боеприпасов, снаряжения и продовольствия, пока оставались на борту. Все прошло гладко, не было сделано ни единого выстрела, ни один человек не погиб. Марш на Севастополь, по общему мнению, не займет много времени.

Весьма успешно выполнили свою задачу турки. Погрузка и высадка были для них привычным делом: они обладали преимуществом перед англичанами и французами, поскольку были лучше знакомы с условиями походной жизни. Когда наутро после проливного дождя британские офицеры явились к командиру турецкого отряда, их встретили наилучшим образом. Впечатляющий шатер командира стоял в окружении безупречно натянутых палаток, часть лошадей паслась, другая ожидала под седлами в полной готовности. В шатре, где гостям предложили печенье, сласти, кофе и трубки, было совершенно сухо. «Весь турецкий лагерь, — отмечает Кинглейк, — свидетельствовал, что походная жизнь воина с ее обычаями входит в традицию этого народа, которая существует издревле и передается от отца к сыну».

За все пять дней союзники не увидели ни одного русского, и сошедшие на берег солдаты, чьим страстным желанием было «задать этим русским перцу», испытали некоторое разочарование. Впрочем, встреча с русскими войсками была не за горами, а предположения об их количестве колебались в очень широких пределах — от пятидесяти до ста тысяч. По мнению англичан, только севастопольский гарнизон насчитывал 75 000 человек. Но независимо от точной цифры справиться с ним окажется нелегко, ибо это были хорошо обученные, дисциплинированные и, главное, верные своему делу воины. Союзная армия начала движение к Севастополю 19 сентября под недовольное ворчание французов, которые были готовы сняться с места двумя днями ранее, как и турки, но им, как они считали, помешала «британская неповоротливость». Французский историк того времени С. Л. Базанкур писал: «Огромное количество войскового имущества очень сильно тормозило операцию». Пока колонны войск двигались на юг, флот неторопливо следовал параллельным курсом вдоль береговой линии, регулярно высылая вперед разведывательные отряды. Французы образовали правый фланг армии, располагаясь ближе к морю, и двигались ромбовидными подразделениями с батальонами турок в центре каждого ромба. Англичане соответственно двигались справа, то есть дальше от берега. Кинглейк так описывал этот марш:

Так двигалась армия западных держав. Солнце светило ярко, как в хороший летний день в Англии, но с моря вдоль холмов задувал довольно крепкий ветер. Местность представляла собой холмистую степь — мечту кавалерии. Вокруг в изобилии росла трава, похожая на полынь; сокрушенная солдатскими сапогами, она наполняла воздух горьким ароматом. Для некоторых этот запах оказался нов, но для выходцев из западных графств был хорошо знаком — он уносил их в детство, к деревенским церквям. Они вспоминали букетики «мальчишеской любви», которые клали рядом с молитвенниками девушек перед воскресной службой.

С развевающимися флагами, под звуки оркестров и рокот барабанов огромная армия продвигалась вперед. Солнце безжалостно жалило нагруженных тяжелой амуницией людей, а вскоре дали о себе знать также холера и диарея. «Сказывалась мучительная усталость, разговоры прекратились — это был тяжкий труд… Еще не миновал первый час марша, а люди начали выпадать из рядов маршевой колонны. Некоторые оказались больны холерой, их лица потемнели, словно от удушья. Они падали на землю и корчились в судорогах, но, как правило, молча», — пишет Кинглейк. Возникло опасение, что неспособные продолжать движение могут попасть в плен, но, поскольку транспорта не хватало, их оставляли там, где они упали. Однако к вечеру, когда количество упавших заметно возросло, отношение к ним изменилось и были отряжены специальные команды, чтобы найти заболевших и обессилевших.

Возникла и еще одна проблема. «Любая армия шагает на своих желудках», — сказал как-то Наполеон Бонапарт. Накормить армию — это всегда было важнейшей интендантской задачей при планировании любых военных операций, и марш союзных войск к Севастополю не стал исключением. Транспортные суда имели на борту ограниченное количество провизии, которого конечно же не хватало для питания армии в течение всего времени военных действий. Продовольствие следовало добывать на земле. Французы после высадки без промедления занялись этим делом: по окрестным селениям разъехались фуражиры, и вскоре во всей округе не осталось ничего съедобного. Иногда за продовольствие платили, но чаще его просто отнимали.

Для британцев эту проблему решали татары. Еще до того, как первые транспортные суда выгрузили людей на берег, лорд Раглан встретился с главами татарских поселений. «Они говорили с лордом почтительно, — пишет Кинглейк, — но без малейших признаков подобострастия… Спокойно и с достоинством они дали понять, что вторжение союзников не вызывает у них отторжения, но при этом и не выражали никакой радости по этому поводу и не демонстрировали особую приязнь. Похоже, эти люди понимали, что война есть война и она несет с собой определенные издержки, а потому они попросили переводчиков сказать, что готовы передать в распоряжение лорда Раглана то свое имущество, в котором нуждается английская армия». Это была дружественная встреча, и она оказалась весьма полезной: вскоре овощи и фрукты, овцы и крупный скот, а также фургоны и открытые повозки стали поступать в расположение британских войск. За несколько дней услужливые татары продали англичанам не только большое количество продовольствия, но и 350 фургонов с необходимым числом тягловых лошадей и верблюдов. Так было положено хорошее начало снабжению армии Раглана продовольствием и транспортными средствами.