Крылья земли - [17]

Вот так мы и работаем. А вы меня спрашиваете, что такое авиация. Ничего и не случилось с нами тогда, но на этой опасной таежной трассе все могло бы случиться. Иногда и так бывает. Ничего особенно хорошего в этой работе нет. Как ты думаешь, парень? — спросил он у официанта.

— А трудно попасть в авиацию? — спросил официант.

Летчик посмотрел на него.

— Попасть можно, — сказал он. — Ты парень молодой, здоровый, чего ты в буфете околачиваешься? Пройдешь комиссию, научат летать. А то ты тут со скуки сдохнешь.

— Конечно, сдохну. Скучно здесь, — сказал парень.

— Ты сам откуда, здешний?

— Здешний. С Волги.

— Ну и нечего тебе здесь делать. Подумаешь, какая работа.

— Это, конечно, не такая работа, — согласился официант.

— Сколько с нас?

— Восемь бутылок пива и икра.

— Ты только, если хочешь учиться, то спеши. А то не скоро до пенсии налетаешь. Пенсия хорошая. Только на чорта сдалась вся эта пенсия, когда мне теперь делать нечего, — сказал он и заплатил за пиво.

Мы вышли на палубу. Дождь кончился, и горы сразу стали лучше — они теперь были как бархатные, все вымытые дождем; они были глубокого и насыщенного темнозеленого цвета; а там, где внизу были лиственные деревья, осень разливалась по ним золотым пожаром. «Все же красивые здесь места», — подумал я, глядя на эти горы.

На реке легко было дышать. Свежий ветер прошел над палубой. Волны бесконечно шли по реке, куда-то навстречу морю.

— Теперь до конца жизни лети, как сквозь снег, — сказал летчик, стоя у борта. — Вот видите, седой уже стал. Все-таки возраст. Значит, отлетался.

— Но если вы будете работать на аэродроме, то вы хоть сможете подниматься в воздух?

— Не только подниматься смогу, я и ручку управления подержать смогу, если буду летать со знакомым летчиком. Да только это все не то…

Он посмотрел на приближающийся берег. Пароход подходил уже к пристани.

— А все же хорошо бы сейчас лететь сквозь снег, через тайгу, — сказал он. — Еще бы раз…

ПРОЗА ЖИЗНИ

— Мне надоело ругаться с вами.

— Мне тоже.

— Командир и второй пилот должны с полслова понимать друг друга. Я своего характера менять не стану. У меня побольше опыта, чем у вас. Я хоть и не был на войне… Рыбу возил, проза жизни… Но здесь, на севере, нужно не мастерство высшего пилотажа, а больше всего выдержка и умение ориентировки.

— Я это знаю не хуже других. Но ваша пунктуальность иногда напоминает мне зубную боль…

В тесной кабине транспортного самолета оба летчика сидели рядом; перед ними, за стеклами, далеко простиралось чуть подернутое дымкой бледноголубое северное небо; под крылом самолета, видимая с высоты, проходила тундра, в конце августа похожая на сказочный ковер, сверкающий всеми переливами красок пестрого разнотравья; с высоты казалось, что самолет движется медленно, и только тень его быстро скользила по земле… Командиром корабля был старый летчик Петр Васильевич Суботин, внешне больше похожий на обыкновенного служащего, чем на пилота: его аккуратно подстриженные седые усы считались редкостью, которую почти не встретишь в авиации. Вторым пилотом был недавно демобилизованный из армии Владимир Корнев.

— Вы по характеру прирожденный истребитель, — сказал Суботин, продолжая спор, который они вели уже не в первый раз во время длинных рейсов, когда становится невозможно подолгу сидеть рядом, ни о чем не разговаривая, — про вас немало писали в газетах во время войны. Позвольте спросить: зачем вы пошли в гражданскую авиацию, когда с вашей славой вам могли предложить более высокие должности, чем кресло второго пилота?

Корнев ответил не сразу.

— Я сам отказался от командной должности в армии и от направления в академию. У меня есть мечта, — сказал он.

— Какая мечта?

— Сказать правду? Я хочу освоить разные машины в разных условиях. В транспортной авиации работать тоже нелегко — особенно, когда летишь в плохую погоду на большое расстояние… Мне нужна самая разнообразная практика. Я хочу стать испытателем…

— Вы?

— Да, я.

Суботин повернулся и недоверчиво посмотрел на напарника.

— Зря я вам сказал, — жалея о своей откровенности, проговорил Корнев. — Смеяться будете.

— И не подумаю. Мне не смешно, а грустно. Вы знаете, что такое испытатель?

— Знаю.

— Нет, не знаете. Настоящий испытатель среди летчиков то же, что большой артист среди других актеров. Это высший класс. У вас не выйдет. Выдержки не хватит.

— Почему вы так думаете?

— У вас еще мало терпения, нет привычки к настойчивой работе. Вы любите, чтобы все вышло сразу. Спокойно работать вам скучно. Вам надо было остаться истребителем… Да и кто вас направит в испытатели?

Корнев промолчал и стал смотреть вниз; снова, как это уже часто бывало во время споров с командиром, он почувствовал обиду. Самолет попрежнему шел над тундрой. Земля цвела в пестрых травах, внизу виднелись маленькие озера, похожие на синие тарелки, почти сплошь покрытые птицами, как белыми хлопьями пены. На песчаных косах, у берега прозрачной реки, тонким золотом плескались желтеющие уже березки… Они казались вырезанными из картона, а тени отчетливо ложились на землю.

— Когда я впервые попал в этот край, — сказал Корнев, — я и не думал, что здесь бывает так красиво. Мне почему-то тундра представлялась безжизненным, мертвым пространством…