«И что, ей что-то там светит?» – спросила Настя, пытаясь вложить в сообщение весь ей доступный скепсис.
«Это же Юлька, – написал Игорь. – Ей всегда что-нибудь да светит».
Статус Славы: «Сегодня в зале на Новом Арбате – реггетон, бачата, медленный хастл!»
Статус Майки: «'Well, I'd rather not get involved. I never talk to my neighbour, I'd rather not get involved'.. It matters little to me now what people think about me.» Как обычно, умно и ни о чём.
Антон В. Зонненлихт. Офф-лайн.
* * *
В понедельник вошёл дождь. Небо нависло низко-низко, тёмно-серые тучи рвали животы об антенны, и было настолько мрачно, что казалось, будто вот-вот – и холодный ливень хлынет с потолка. Студенты ходили осунувшиеся, подавленные, словно после долгой болезни; Настя подумала, что отдала бы всё, что имеет, за один лучик солнца. Пусть бы оно выглянуло в прореху среди туч, скользнуло по лицам ласковыми лучами, хотя бы просто напомнило о себе, а то уже и не верится, что где-то за грязной, клокастой, истекающей водой серостью существует и солнце, и великолепная синева.
Солнце не появилось. Настя ещё немного постояла у окна, а затем начала спускаться по лестнице, задумчиво похлопывая ладонью по перилам. Её обогнал Сашка с пятого курса со стопкой книг в руках, зацепил сумкой, и даже…
Собственно, то, что она падает, Настя поняла уже постфактум – пролетев кувырком по лестнице и хлопнувшись на площадку. Левую ногу пронзила такая боль, что Настя заорала в голос. Всё, привет. Перелом или вывих, и, как заказано, на английский она не попадёт…
Вокруг неё собирался народ. Сашка, разроняв все книги, пытался её усадить, кто-то из девчонок натягивал куртку, чтобы бежать в соседний корпус за медсестрой, Настя смотрела на изуродованную ногу со смещённым суставом и выла от боли.
– Е-моё, Насть, ну как же ты так…
– Осторожней надо бегать…
– Иди ты, умная! Тут грязь, скользко…
– Насть, держись, ща медсестра придёт, держись!
Потом появилась тень. Коснулась её вытянутой искалеченной ноги, постояла, отступила. Сквозь слёзы Настя увидела Зонненлихта – как всегда изящного, холодного, с презрительно изогнутыми губами. Он смотрел на неё, словно на гусеницу, попавшую под каблук: грязь, которая всё портит… Ребята замолчали, кто-то даже отошёл в сторону. Где-то позади шмыгнул носом Сашка, совершенно по-детски.
Зонненлихт присел рядом на корточки, и, посмотрев на Сашу, коротко и хлёстко приказал ему:
– Держи.
Саша послушно обнял Настю, а Зонненлихт внезапно и резко дёрнул за пострадавшую ногу. Настя закричала, на мгновение пришла тьма, а когда она снова открыла глаза, то увидела, что сустав встал на законное место, а Зонненлихт с таким видом, будто ему пришлось полезть голыми руками в нужник, перевязывал ей колено чьими-то колготками. Неподалёку стояла Юлька и улыбалась понимающе и гордо; Настя поняла, чьи это колготки, но от усталости и боли не смогла даже кивнуть в знак благодарности.
– Всё, – проронил Зонненлихт и выпрямился. – Парни есть ещё?
Из толпы выступил Игорь, бледный до синевы. Казалось, ему сейчас тоже понадобится медицинская помощь. Зонненлихт смерил его тяжёлым взглядом и приказал:
– Поднимайте её и несите в травму. Митько, я вас освобождаю от занятия, можете не торопиться.
– Спасибо, Антон Валерьевич, – прошептал Игорь. Зонненлихт обернулся на Настю; она посмотрела ему в глаза и едва слышно промолвила:
– Спасибо…
Зонненлихт усмехнулся, подхватил свой небрежно оставленный у перил портфель, и стал спускаться по лестнице. Что будет дальше с Настей, его не интересовало. Игорь проводил преподавателя взглядом и подошёл к Саше и Насте.
– Ну что? – проговорил он. – Понесли?
У выхода им встретилась медсестра. Замотанная, заполошенная, она несла в руке аптечку, в которой, как достоверно было известно, находились вата, зелёнка и анальгин.
– Что? – закричала она. – У этой перелом?
– Вывих, – поправил Игорь, и Настя ощутила, как его повело на сторону. Однако он удержался. – Справимся.
* * *
В травматологии Насте наложили гипс, выдали больничный на две недели и отпустили с миром. Игорю всё-таки понадобился нашатырь; Настя и Саша сидели в приёмном покое на лавочках, обтянутых прохудившимся во многих местах дерматином, и ждали, пока третий товарищ окончательно придёт в себя.
– А я крови боюсь, – вдруг признался Саша. – Когда на анализы иду, то хоть святых выноси. Хорошо, что я не женщина, у вас каждый месяц кровь…
Настя не сдержала улыбки.
– Смешной ты.
Саша покраснел и отвёл глаза. Настя подумала, что по большому счёту ничего о нём не знает. Пятикурсник, вроде бы живёт в общаге, а так… Настя пристально посмотрела на него: высокий, светлые волосы с лёгкой волной, упрямое выражение лица и одежда из сток-магазина. Студент. Такой же, как и тысячи других.
Дальше она не додумала: в коридор вышел Игорь, уже с лёгким румянцем на щеках.
– Ну что, понесли? – сказал он. – Тут недалеко, всего три остановки.
– Ребят, я смогу идти, – попробовала встрять Настя, но парни только отмахнулись и сцепили руки в замок.
– Садись давай.
На улице было отвратительно. Дождь перестал, похолодало, и снежная каша под ногами стала подмерзать. Ботинки у ребят периодически скользили; тогда Настя вздрагивала и думала, что если её сейчас уронят, и она сломает или вывихнет что-нибудь ещё, то это будет достойным венцом её карьеры неудачницы.
