Крылья Радуги - [6]

Хапи, для которого переход оказался сильным душевным потрясением, немедленно почуял пищу, очнулся и с радостным писком бросился к кусту. Дагмарид же изумленно оглядывался вокруг и проницательный взгляд его замечал замаскированные решетки кондиционеров, электронные панели, приводившие в движение небесный свод, трубки жизнеобеспечения, подведенные к священному кусту, крошечные ниши, в который прятались плоские уборочные автоматы, давно переставшие действовать, поскольку в их механизм проник песок… Опыт пока не позволял ему сделать надлежащие выводы: он уже видел подземный город, жизнь которого поддерживали машины и который был пустынен и безжизнен. Мысль о том, что здесь могут оказаться другие живые существа, кроме него и Хапи, не приходила Дагмариду в голову.

Его радужнокрылый друг между тем лакомился незнакомыми плодами. Это были ягоды суксуна, Дерева Живых и Мертвых. Первый урожай суксуна совершенно безвреден и часто используется для стимуляции роста детей и животных, если те отстают от сверстников, причем целебный сок сильно разбавляется и тщательно дозируется. Второй же считается священным: его собирают еще не вполне созревшим и готовят наркотический напиток, который открывает умирающим путь в Обитель Предков.

Хапи, перепуганный переходом, не в меру причастился валявшимися на полу сладкими ягодами. Живот его сильно раздулся, и он сделался таким тяжелым, что не мог летать, а только прыгал по полу, беспорядочно взмахивая крыльями. В конце концов он устроился на одной из безмолвно висящих фигур и задремал.

Дагмарид подошел к стене, на которой причудливо переплетались яркие цветы и ветви, осторожно протянул к ней руку… Где-то внутри, спрятанные за тайными панелями, тихо зашипели, срабатывая, теплоэлементы, стена растаяла, и в лицо юноши дохнул жаркий ветер пустыни.

Вокруг, насколько хватало глаз, простирался песок такого интенсивного желтого оттенка, что казалось, он сам источает свет. Два крошечных, но ослепительно ярких солнца украшали пыльный желтоватый небосвод, одно из них как раз проходило через зенит. Раскаленный воздух казался очень плотным, и каждый вдох застревал в горле, так что его приходилось с усилием проталкивать внутрь.

Дагмарид отвернулся от пышущего жаром горизонта, и стена замкнулась за его спиной. Он подошел к кусту, ягодами которого лакомился Хапи, и, сорвав несколько маленьких грушевидных плодов, положил их в рот. Это были ягоды второго урожая, в них еще ощущалась терпкость незрелости, но они неплохо освежали, и он съел их почти полную горсть, не зная, что тем самым на время стирает для себя грань между живым и мертвым мирами. Он успел дойти до середины небольшого зала, прежде чем все вокруг заволокло золотистым туманом, в котором то и дело пробегали разноцветные искры.

Когда туман рассеялся, Дагмарид обнаружил, что стоит в комнате, показавшейся ему смутно знакомой. Там были пестрые блестящие занавеси, а на полу лежали мягкие ковры, на которых причудливо переплетались звери, растения и узорные буквы. Вокруг было множество людей, один из них, одетый ярче прочих, подошел к Дагмариду и нежно обнял его, как будто они были давно и близко знакомы. Юноша открыл рот, чтобы расспросить, где они и кто их окружает, но звуков в этом мире не было, только жесты, запахи и краски.

Они с незнакомцем дошли до арки, за которой начинались следующие покои, и проходя мимо окна, юноша увидел снаружи рощи красноватых деревьев, поле, где трепетали от ветра огромные розовые грибы на тонких, как трава, ножках, и скалу напротив, на которой был нанесен рисунок – семипалая ладонь, держащая солнце…

Незнакомец подтолкнул Дагмарида к выходу и улыбнулся на прощанье. Когда юноша проходил под аркой, разделявшей разные комнаты, перед ним мелькнуло мгновенное виденье. Он узнал желтую пустыню с двумя солнцами, и на него повеяло нестерпимым жаром.

Он оказался в зале, полном зеленого света. Стены зала были сплетены из зеленых побегов, зеленый мох упруго стлался под ноги, и сквозь многочисленные щели сквозило ароматами свежей травы и влажной почвы. В зале никого не было, но почему-то хотелось задержаться, а то и остаться навсегда. Дагмарид замер, чувствуя, что здесь он должен узнать или найти что-то важное для себя, но его окружали только свет и безмолвие. Он подождал немного и двинулся дальше.

В следующей комнате к его ногам хлынула вода. Он стоял на узком невысоком парапете из гладкого серого камня, а зал перед ним был подобен озеру. Оно казалось неглубоким, на дне его, под прозрачной упругой массой, шевелились, сплетаясь и расплетаясь какие-то разноцветные нити. Дагмарид огляделся и увидел на стенах странные тени. Они двигались, вырастали и уменьшались, по ним временами пробегали солнечные блики. Тени жили своей жизнью, не принадлежали никому и никого не напоминали. Они ежеминутно меняли очертания, и трудно было понять, те же это создания или уже другие. Они были неприятны ему, но он не чувствовал в них угрозы…

Потом эта комната пропала – и на юношу нахлынула душная темнота. В ней было что-то от запустения, царящего на поверхности Уштандары, что-то от смерти и безнадежности. Когда глаза привыкли к слабому, почти несуществующему свету, Дагмарид увидел, что комната сплошь затянута темной, гладкой, словно лоснящейся тканью. Она была одновременно плотной и нежной, прочной и почти невесомой, прохладной, как вода. Ее присутствие завораживало.