Крылья Радуги - [8]

– Еще одно! – сказал изумленно Приппис, убирая оружие. – Это твой приятель? И тоже разумный? Хм…Похоже, кое-что он действительно понимает. Пусть ведет себя смирно, не то нам придется его связать.

Он пригляделся к Хапи повнимательнее.

– Мне кажется, я где-то уже видел такие создания… Если вспомню, где, может, мы гораздо быстрее найдем ваш дом. Армаппис, оно не опасно – если ты, конечно, не будешь вести себя агрессивно.

– Я?! – чуть не задохнулся второй нху-бици-ури, возмущенно дергая хвостом. – Это я веду себя агрессивно? Ты забыл, что меня приставили к тебе исключительно для умиротворения твоего мятежного духа! Нет созданий под луной, более миролюбиво настроенных, чем я. И если эта тварь бросится на меня еще раз, я ей…

Он внезапно осекся, наткнувшись на взгляд Дагмарида. Хапи ехидно зашипел и показал врагу длинный оранжевый язык.

ХАЛЛА ТРАВЫ

Я знаю, что где-то, по ту сторону печальной темноты, – которой мы страшимся, ибо она – порог этой жизни и грядущей, и никому из живых не дано заглянуть далее, – есть иной край. Там буйствуют травы, и цветы так ярки, что излучают свет. Там нет ни бледных лун, ни опаляющих солнц, а есть лишь безмятежный небосвод, с которого струится мягкое жемчужное сияние.

Там дух одинок, когда он хочет быть одинок, и устремляется в общий хоровод, когда желает слиться с другими. Там нет тоски и одиночества, потому что каждая песчинка мироздания несет в себе его цельный образ и знает смысл своего существования.

Вряд ли можно представить что-нибудь прекраснее этого края… Но не стремитесь туда преждевременно, мой господин, потому что наш мир нуждается в ваших словах и деяниях.

Пески Фечилии содержат химические соединения, чутко реагирующие на изменения освещения и колебания температуры. Начало фечилийских суток знаменуется светло-золотистым цветом песка, а середина – ярко-желтым. Ближе к вечеру дюны принимают сероватый оттенок, который все углубляется по мере того, как наступает ночь. Обилие звезд на небосводе делает ночное время достаточно светлым, чтобы жизнь на планете не затихала.

Разные расы делят сутки между собой. Одни из них привычны к утренним часам, другие предпочитают вечер, а третьи – ночь. По цвету кожи они так и называют себя: народ рассвета, народ сумерек, народ ночи. День на Фечилии мертв – воздух над дюнами раскаляется так сильно, что кажется осязаемым, и течет, как медлительная река.

Маленький отряд выступал в путь к вечеру и двигался ночью и утром, пока зной не становился убийственным для всего живого. Нху-бици-ури перемещались быстро, их широкие шаги напоминали прыжки, потому что при ходьбе они отталкивались своими мощными хвостами. Дагмарид поначалу сильно отставал от них, пока они не научились примерять свой шаг к его (что очень раздражало Армапписа). Обнаглевший Хапи, за время пути выросший и потяжелевший еще больше, путешествовал на крепком чешуйчатом плече Припписа, который, казалось, даже привязался к жизнерадостному ярко-оранжевому созданию. Дагмарид был отчасти рад этому, потому что тащить приятеля на себе, увязая ногами в песке, было бы нелегко, но все же испытывал некоторое разочарование: до этого ему казалось, что он единственный, кого Хапи по-настоящему любит.

Дорога была утомительной и однообразной; везде они видели лишь песок, изредка попадались храмы, похожие друг на друга, как кровные братья, и лишь однажды им встретилась еще одна компания, совершавшая паломничество в обратном направлении. Как понял Дагмарид, путешествия по святым местам считались у нху-бици-ури очень почетным занятием и большая часть этого немногочисленного народа проводила целую жизнь в добровольных скитаниях. Они кочевали по пустыне, заботясь о храмах, построенных родственной им, но уже почти исчезнувшей расой, перенося новости, ища редкие источники влаги и строя причудливые колодцы, постоянно подвергая себя лишениям во имя огромного, очень разветвленного пантеона богов с крайне запутанными родственными связями. В конце жизни каждый из них умирал и уходил к предкам – в страну, где было много травы, ручьев и полноводных рек, и где росло Древо, одно упоминание о котором приводило этих существ в религиозный экстаз. Самым страшным проклятием считалось пожелание никогда не увидеть Древа.

Спустя довольно долгое, как показалось Дагмариду, время они вышли к берегу мелкого, испещренного песчаными отмелями и островками океана.

Местность разительно изменилась. Перед путешественниками встали сине-зеленые заросли гигантских трав, некоторые из которых могли бы сойти и за деревья, но были совсем лишены коры. Здесь было довольно много поселений: искусно сплетенные листья и стебли образовывали забавные жилища, некоторые из них покоились на земле неподвижно, а некоторые плавно покачивались высоко над головой путников. Все они были живые, и все продолжали расти, ибо преклонение перед растениями на этой планете, почти полностью завоеванной песками, было огромным.

Путники переходили от селения к селению, в каждой общине Приппис показывал на Дагмарида и Хапи, расспрашивая местных жителей, не видали ли они подобных существ где-нибудь поблизости. Жители поднимали взгляды к небу и хлопали себя по бокам, что означало отрицание. Здесь было множество рас, но никто не знал народа, похожего на Дагмарида, как и народа с радужными крыльями.