Крылья огня - [4]

Все снова замолчали. Тишину нарушил Кормак, привыкший председательствовать на заседаниях, добиваться согласия других и все решать:

– Итак, насколько я понимаю, вас трое против одного? Трое за то, чтобы продать Тревельян-Холл. С архивом Оливии – рукописями, письмами, контрактами и тому подобным – Стивен может поступать как хочет. Архив наверняка удовлетворит любопытных биографов. К сожалению, Оливия оставила после себя не так уж много. Она умерла молодой. А поэты… как правило, не слишком плодовиты.

«Вот именно, – подумала Рейчел, глядя на Кормака. – Ты наверняка уже порылся в ее бумагах! Ты ведь первый сюда примчался… Может быть, кое-что и изъял из архива. Боялся, что пострадает твоя репутация в Сити? Или тебя просто интересовали тайны сводной сестры?»

Вслух она сказала другое:

– Насколько мне известно, Ливия редко писала кому-то из нас… да и вообще кому бы то ни было. Может быть, ты, Стивен, возьмешь себе ее письма, которые у нас сохранились – для коллекции? – «Но только не письма Николаса!» – добавила она про себя.

– Оливия вела дневник? – спросил Даньел и, когда все повернулись к нему, пояснил: – Просто диву даешься, когда узнаешь, что сейчас все поголовно ведут дневники! Особенно одинокие люди, инвалиды… – Он осекся.

– Нет, – сухо ответил Стивен. – Оливия почти наверняка не вела дневник.

– Ты знал ее не лучше, чем мы, – заметила Сюзанна. – В детстве – да, но потом… Оливия могла вести целую дюжину дневников, и никто ничего об этом не подозревал бы!

– Я приезжал в Тревельян-Холл чаще, чем все остальные!

– Чаще? Сколько – раза четыре в год? В лучшем случае пять? Здесь становилось как-то… не по себе, и не пытайся сделать вид, будто ты ничего не чувствовал. Оливия сама не хотела, чтобы мы приезжали. Она… да, она по доброй воле стала затворницей, и Николас тоже, он ведь был таким же упертым, как Оливия. А ведь оба совсем недавно разменяли всего лишь четвертый десяток! Для таких молодых людей это неестественно!

– Отлично помню последний раз, когда я сюда приезжал, – сказал Даньел. – Сразу стало заметно: Оливия ждет не дождется, когда мы уедем.

– Мы привносили сюда реальный мир, – согласилась Сюзанна. – Жизнь. А она… жила в своем странном мире. Никогда не понимала, почему она писала такие страшные стихи… Если, конечно, не считать «Крыльев огня». Клянусь, от ее «Аромата фиалок» и «Люцифера» у меня мурашки бегут по спине! Правда, Оливия была калекой. Калекам свойственна угрюмость… Они постоянно ощущают подавленность и тоску, много страдают… Страдала и Оливия… Наверное, она давно все задумала.

– Вот уже нет, угрюмой она не была, – вдруг возразила Рейчел. – Да и калекой в полном смысле слова ее назвать трудно… По-моему, мы ей просто надоедали.

– Не будь дурочкой, – возмутился Даньел. – Просто нелепо! Это мы-то, родные?

– Да, представь себе! Последние шесть или семь лет меня не оставляло чувство, что мы ей не нужны. Что ее жизнь полна и без нас. В Тревельян-Холле у нее было все, чего она хотела.

– Не знаю, как Николас терпел столько лет, – недоумевала Сюзанна, пытливо глядя на Рейчел. – Я бы на его месте просто спятила!

– Ливия как-то сказала мне, что Николас выплачивает долг, – вдруг вспомнил Стивен. – Странно, правда? Я спросил, что за долг, и она ответила: долг крови. – Он встал, проковылял к столу с напитками и подлил себе виски.

– Ах, ради всего святого! – с досадой воскликнул Кормак и снова сел.

Сюзанна вдруг заявила:

– Не хочу здесь ночевать! – и посмотрела на мужа снизу вверх. – В «Трех колоколах» наверняка найдутся свободные номера.

– Ты что, с ума сошла? – воскликнул Даньел. – Миссис Трепол уже приготовила нам комнаты.

– Я не сошла с ума! Но весь дом какой-то… нездоровый! Как теплица, где росло ядовитое растение. Пока мама была жива, здесь все было по-другому. – Сюзанна вскинула голову и посмотрела на портрет в изящной раме, висевший над камином. Розамунда Беатриса Тревельян, у которой было три мужа и дети от каждого, любила их всех одинаково горячо. В ее полуулыбке отражались и безмятежность, и страсть. Художник сумел отразить не только красоту ее лица. – В маме было столько жизни! Столько тепла… При ней в Тревельян-Холле всегда царили радость и веселье. А после ее смерти все исчезло, просто… куда-то утекло незаметно для нас. Постепенно я возненавидела Тревельян-Холл, хотя раньше, до сегодняшнего дня, даже не сознавала этого… В общем, после ужина мы уезжаем.

– Если не возражаете, я поеду с вами. Мне… тоже как-то не хочется здесь оставаться, – призналась Рейчел. Впрочем, она не хотела ночевать в Тревельян-Холле по совершенно другой причине. Дом населен призраками! Она, которая никогда в жизни не верила в привидений, поверила в них здесь. Не в фигуры в белом, которые стонут и гремят цепями. С такими она бы еще справилась. Здесь… здесь что-то другое.

– Вы еще не решили… – напомнил им Кормак.

– Продать! – сказала Сюзанна.

Даньел кивнул. Спустя какое-то время Рейчел вздохнула и едва заметно кивнула в знак согласия.

– Только через мой труп! – воскликнул Стивен. – Если придется, я подам в суд, но я буду с вами бороться. Тревельян-Холл необходимо сохранить! Необходимо!