Крылья для землянки - [57]

В интервью, кроме того, содержалось полно лжи, вроде того, что Лиска была по уши влюблена в своего опекуна и даже состояла с ним в интимных отношениях, когда согласилась на помолвку с другим мужчиной. И о том, что она психически больна и умственно неполноценна. Но главная мысль заключалась в том, что она — дикарка, а власти творят произвол, заставляя порядочных горианцев вступать в помолвку с такими, как она.

Услышав шаги, Лиска поспешно принялась вытирать слезы со щек, но не успела: в гостиной появился Мешшех. Он просто шел мимо, к входной двери, и даже не удостоил ее взглядом, но, видимо, вскользь уловил эмоции и остановился, уставившись на нее.

— Что с тобой? — спросил он после паузы.

— Все в порядке. Иди куда шел, — резко ответила она, но серебристые глаза в ответ опасно сузились. Когда он сделал два шага к ней и вырвал из рук коммуникатор, Лиска поняла, что не стоило выбирать такой тон, но было поздно. Брови Мешшеха слегка поползли вверх, едва он пробежался глазами по тексту.

— Про тебя? — коротко спросил он, наклонив голову, откладывая коммуникатор в сторону. Лиска стала задыхаться и вскочила:

— Это не твое дело! — закричала она, вне себя от злости: ну почему, почему такое случилось, что именно Мешшех застал ее в момент такого дикого унижения?

— Оставь меня в покое! Убирайся вон! — закричала она снова, едва набрав воздуха между криками.

Горианец вздрогнул и изменился в лице — его ноздри слегка раздулись в ответ на ее истерический крик, а глаза опасно сузились:

— Не смей на меня орать, землянка, — прорычал он, наклонившись над газетным столиком, разделявшим пространство между ними. — Я не виноват, что твой жених решил рассказать газетчикам о твоем непотребном поведении, но где-то я его даже понимаю.

Последние слова Мешшех почти прошипел ей в лицо, и в его интонации явственно звучало такое отвращение, что Лиска потеряла контроль над собой. Ярость едва не взорвала ей голову, и она опомнилась только от боли в руке и звонкого хлопка, с которым ее ладонь впечаталась в его щеку. И только увидев, как сильно горианец поменялся в лице, она осознала, что только что совершила ужасную ошибку.

Виер.

Обнаружив землянку в числе своих пациентов, эс-Никке едва удержался от стона. Это произошло всего неделю спустя после крайне неприятного разговора с Сезаром и расторжения помолвки, и все, о чем он мечтал — это не видеть больше ни одной земной женщины. Желательно, никогда.

Его давило муторное, тянущее чувство вины. Он почти довел Лиску до психической травмы из-за невнимательности, и Сезар в беседе намекнул, что он допустил опасную небрежность. Кроме того, Виер испытывал недовольство собой из-за того, что не попытался поговорить с ней и извиниться, в том числе за неудавшуюся помолвку. Но ему так не хотелось больше встречаться с эс-Хэште, что даже крылья в его дом лететь не могли.

Вместо этого он встретился с друзьями и напился сяши в честь расторжения помолвки, почти до беспамятства, а потом просто вычеркнул из памяти землянку, надеясь никогда к этому не возвращаться.

И вот — пожалуйста, новая встреча с инопланетянкой всего восемь дней спустя. Этого, конечно, следовало ожидать, ведь он один из лучших хирургов клиники Сезариата, а именно в ней Величайший обещал землянам оплатить операции. Но Виер надеялся, что взрослые землянки все же не решатся — на его взгляд, вживление крыльев в возрасте старше десяти лет несло в себе неоправданные риски, и он не любил браться за такие эксперименты.

В смотровую Виер вошел, готовясь к тяжелому разговору с еще одной упрямицей вроде Лиски, но обнаружил маленькую фею с кудрявыми волосами и кротким взглядом. Она держала за руку опекуна, полного тревоги — неизвестно, кто из них выносил идею о приходе в клинику, но перепуганными выглядели оба.

Девушке он не смог не послать телепатическую улыбку — настолько она была симпатичной, большеглазой и любопытной, словно ребенок. Из ее медкарты Виер уже знал, что ей двадцать три, но выглядела незнакомка не больше, чем на шестнадцать. Юный вид ей придавали и вьющиеся темные локоны, и пушистые ресницы, и пухлые розовые губы.

— Ну, рассказывайте, зачем же вам крылья, — мягко сказал Виер после того, как поздоровался с обоими.

— Я очень долго думала, — тихо сказала девушка. — Я читала, что это тяжелая операция, и что есть риск… но знаете, мне с детства снилось, что я летаю, и я очень этого хотела, только не знала, что можно. Я хочу попробовать. И работа…

— Марии предложили работу в Сезариате, — вклинился ее опекун. — Она занималась переводами на Земле, и ее опыт очень важно использовать при переводе земной литературы на горианский. По сути, она пока единственная, для кого целых два земных языка родные, и кто может этим заниматься вместе с нашими переводчиками.

Виер вздохнул и зажал свои виски ладонями, потерев их. Все оказалось хуже, чем он рассчитывал: это не прихоть. А значит, отговорить вряд ли удастся.

— Ладно. Давайте, я посмотрю, — сказал он, и пре-сезар девушки решил выйти из смотровой, а землянка по имени Мария легла на стол. Снимать ей ничего не требовалось — горианский линос с открытой спинкой давал достаточно обзора, и Виер наклонился над ней, осторожно прощупывая позвоночник сверху донизу. В целом ее спина производила удивительно здоровое впечатление, что его даже расстроило: под предлогом искривления можно было бы развить серьезную дискуссию о необходимости пересадки.