— Существуют разные способы давления.
Макс сощурился, когда до него дошло значение ее слов.
— Я не оправдываюсь.
— Ты говоришь, что готов уйти, не добившись своего?
— Я отправлюсь прямо в гостевую комнату, если это твой выбор.
Он удивил Диану. Но это принесло ему мало удовлетворения. В глазах у нее по-прежнему таилось подозрение. И это при том, что он был искренен и благороден.
— Или ты хочешь спать со мной, или не хочешь. Все очень просто. Это не какой-то сложный вопрос, и у меня нет скрытой цели. По-моему, ты можешь это оценить и принять решение без моих подталкиваний.
Она с минуту смотрела на него все еще недоверчивыми глазами, потом засмеялась и покачала головой.
— Прости, но ты генетически не способен не подталкивать.
— Что это должно значить?
— Это значит, что твои руки все еще держат меня. И ты дал мне ровно три секунды на размышление. И тут же стал говорить, что я слишком долго вожусь с простым вопросом, и стал подталкивать меня. Да, ты подталкивал меня, Макс! К ответу. — Диана замолчала, чтобы перевести дыхание. — Для меня это не простой вопрос. Я знаю, как должно быть. И это не так, как у нас.
— Так твой ответ «нет»?
— Если тебе нужен ответ немедленно, то, по-моему, ты прав.
Он резко кивнул.
— Тогда покажи мне, где гостевая комната.
Невыносимо смотреть, как он уходит.
У Макса всегда было тайное намерение, задача, цель, к которой он стремился с такой непреклонностью, что обязательно добивался успеха. Сегодня он отступил. Не воспользовался преимуществом, когда Диана чувствовала себя бесконечно уязвимой. И ей надо бы поблагодарить его. Ведь он вселил в нее свою силу, когда она чуть не упала в обморок. Он развлекал ее шутками. Поцеловал ее с бесконечной нежностью. Остался ночевать, чтобы защищать ее.
И он дал ей то, в чем она и правда нуждалась, — возможность вернуться к нему на собственных условиях, сделать выбор без какого-либо давления.
Всю ночь Диана мысленно спорила с Максом. Просила прощения, объясняла. Она еще не готова прийти к нему. Сейчас неподходящее время. Не прошел страх от вторжения Грега. Не прошла боль от рассказа о вынужденном браке.
Наконец она заснула, решив утром извиниться и подумать, что делать.
* * *
Диана по привычке проснулась рано. Но Макс встал еще раньше. Она прошла в кухню, чтобы приготовить кофе, и обнаружила его в залитой солнцем комнате. Диана замерла на месте. С кружкой в руке, другой рукой опершись на раму, он смотрел на ее заснеженный двор.
Макс был без рубашки.
Она не могла оторвать от него глаз.
Она смотрела, как солнце освещает его лицо, как серебрятся кончики спутанных в постели волос.
Пальцы искали фотоаппарат. Схватить теплый оттенок кожи, грубовато очерченные скулы.
Он не чувствовал ее присутствия и казался полностью погруженным в свои мысли. Она увидела, как напряглись его мышцы. Пальцы сжались в кулак. Он ударил по оконной раме, но не сильно, а с таким отчаянием, что у нее перехватило горло.
Затем Макс обернулся и увидел ее. Несколько минут она не могла ни думать, ни говорить, ни двигаться.
— Я приготовил кофе. — В голосе еще слышалась утренняя хрипотца. — Надеюсь, ты не против.
— Конечно, нет. Я рада, что ты все нашел. Ты хорошо спал?
Глупый вопрос. Диана это поняла, как только его темные, как лес, глаза остановились на ее лице.
— А ты?
— Не очень, — призналась она.
Сейчас есть шанс попросить прощения за прошлую ночь. Но прежде чем она подобрала нужные слова, заговорил Макс. Тон резкий, содержание четкое.
— Тебе надо поехать в полицию и сообщить о вчерашнем вторжении. Дому необходима приличная система безопасности. Вчера вечером Грег спокойно вошел через парадную дверь. И посмотри сюда. — Он протянул руку к окну. — Из парка видно, что происходит в доме.
Диана посмотрела, куда он показывал. Мурашки забегали по коже. И не от зимнего пейзажа. А от прямоты его замечания. Она туже завязала халат на талии, но дрожь не проходила.
— Если тебе так будет легче, я сообщу в полиции.
— Когда?
— Послушай, я не собираюсь позволять Грегу врываться ко мне в дом, если он вернется. И ты напугал меня разговором о безопасности и о людях, заглядывающих ко мне в окна.
— Хорошо, если так. Но вчера вечером, когда я шел по тропинке… когда услышал, как бьется фарфор, и раздраженные голоса…
Макс резко замолчал. Он никогда не признается, но искренне испугался за нее. Досада Дианы на его хозяйский тон прошла без следа.
— Ты, правда, беспокоишься? — Она смягчилась.
— Да, я беспокоюсь. Мне отвратительна мысль, что я уеду отсюда, не убедившись, что ты в безопасности.
От волнения его голос звучал грубо. Сердце Дианы пропустило несколько ударов, но потом забилось ровно. Она приняла решение. Оказывается, это не так уж трудно.
— Ты будешь знать, что я в безопасности, если я поеду с тобой.
— В Кентукки?
— Да. — Ее уверенный взгляд встретился с его. Они оба знали, чему она говорит «да». — Я с удовольствием поеду с тобой, если твое приглашение еще действует.
