Крыло - [4]

Где столько боли ни по чьей вине,

И памятью взойдешь к забытым высям, —

Тогда, любимый, вспомни обо мне,

Когда ты, весь в бреду весенних планов,

Согреешь руки над огнем тюльпанов

И соловей притихнет в вышине,

Чтоб сразу насмерть — сердцем оземь грянув,

Тогда, любимый, вспомни обо мне,

Когда тебя красотка ненароком

Окинет жарким своевольным оком.

Да так, что аж мурашки по спине,

И ускользнет, — а ты с невольным вздохом

Опять, любимый, вспомни обо мне

Кто без меня тебе укажет взглядом

На первую звезду над нашим садом,

На первый снег в темнеющем окне?

Ты карточку мою поставишь рядом

И снова, милый, вспомнишь обо мне

Изнемогая от июньской лени,

Не окунайся в пиршество сирени,

А буйству роз не доверяй вдвойне

Сожжешь лицо и захлебнешься в пене…

Любимый лучше вспомни обо мне.

Из всех цветов, из их душистой влаги, —

Я на тебя гляжу в такой отваге,

Как будто мы с тобой наедине.

Перед бедой мы все равны и наги,

Но, может, счастье улыбнется мне?

Кто прожил жизнь, не оступясъ ни разу,

Не взбеленясь, как от дурного глазу,

А лишь гарцуя на лихом коне?

Раскаянье скрывая, как проказу,

Родной, ты все же помнишь обо мне. I

РОДНИК

Ты веселый олень, ты несешься по звонким камням,

Перелетная птица, случайно попавшая к нам.

Ты ведь помнишь, какими мы были с тобою друзьям

Как любила с горы я бежать за тобой по пятам

Но уехать пришлось, и разлуке не видно конца.

Сколько лет я уже над тобой не склоняла лица

И сладчайшей воды не пила ледяными горстями

Сколько лет не рвала на твоих берегах чебреца.

Я росла, как фиалка, в тени твоих трав и дерев,

Я ложилась на склон, кулаками лицо подперев,

И с тобой говорила, мне помнится, только стихами

И ответом всегда мне бывал твой гортанный напев.

Мой единственный друг, мой до камушка чистый родник!

Ты как первая страсть и как, первый учитель возник.

Вот я в мыслях к тебе припадаю сухими губами.

Ты надежда моя, моя песня, мой горестный крик.

* * *

Я вгоняла содержанье,

Точно зверя, в форму клетки.

Вот он, грустный мой зверинец —

Смерть естественного чуда,

И воскресная забава,

И души моей погибель.

* * *

Мы медленно с надеждой расстаемся,

Так медленно, как море остывает.

Уж медленней наверно, не бывает

Ни людям, ни себе не признаемся

И даже забываем понемногу,

Вернее — помним, но уже без боли,

И не хотим себе особой доли,

И счастливы, идя со всеми в ногу.

* * *

Я сегодня не скоро усну.

Я стихами тебя помяну.

И обиду свою оброню,

Протянувши ладони к огню.

Ляжет в рифму родная рука,

И под нею прогнется строка.

После губы твои очерчу

И потом до утра замолчу.

И начнет розоветь не спеша

Надо мною родная душа.

* * *

С улыбкой первая надежда.

Ей, столько времени, чтоб сбыться,

Чего же ей не улыбаться.

Но и последняя — с улыбкой,

Совсем последняя надежда,

Когда уже пробило трижды

И времени на исполненье

Не будет…

* * *

Истончается жизнь

и на каждом изломе

Все прозрачней —

уже голубеет почти.

И надежды — всего, что осталось в горсти,

Холодней и просторней становится в доме.

* * *

Памяти МОЕЙ БАБУШКИ

Лидии ГРИГОРЬЕВНЫ ГАМПЕР

Я была снисходительна к Вам,

К Вашим тихим скрипучим словам,

И кивала в ответ головой,

Не вникая в их смысл роковой.

А когда от палящего дня

Ваша тень заслонила меня,

Я очнулась, но поздно, увы, —

Стали ласковым деревом Вы.

И гляжу я без слов и без сил,

Все гляжу и гляжу до сих пор,

Как морщинок знакомый узор

На древесном стволе проступил.

ДЕКАБРЬ

Итак, конец осенней смуте

И время доблестей иных.

Все сведено до черной сути,

До комбинаций из прямых,

Не бесконечных, а отрезков

На небе светлом и пустом.

Здесь шелест сокращен до треска

Случайной ветки под кустом.

О, эта стройность повторенья,

О, обезличенный каркас —

Боюсь тебя, как откровенья

Тяжелых бабушкиных глаз,

Куда глядеть — избави господи…

Не трогаю твоих ветвей,

Стою непринятою гостьей,

Поскольку здесь не до гостей.

* * *

У тебя справедливость твоя,

У меня справедливость моя.

Не друзья они, нет, не друзья —

Справедливость твоя и моя.

Приглядись, в этой вечной войне

Море право, а берег вдвойне

Прав героя безоблачный лик

И победы разгул и разбег.

Победители правы на миг,

И погибшие правы навек.

НА ВЫСТАВКЕ ДЕТСКОГО РИСУНКА

Здесь мир увиден так, как понят,

А понят ясно и светло.

Как ветры, распластались кони

Под солнцем, врезанным в седло.

И дрессировщик сыт и красен

И десять рук вокруг летят

И десять львов от страха спятили

И съежились почти в котят.

Все города здесь принаряжены

Как флаги, подняли дымы.

И все дороги здесь оранжевы,

И бродят мирные слоны.

Но дети повзрослеют рано,

И им вдолбит усердный педагог,

Что дрессировщики не великаны

И вовсе нет оранжевых дорог.

Они поверят. Это очень просто —

Мир, как фонарь волшебный, погасить,

И будет конь положенного роста,

И не посмеет солнце прокатить.

* * *

Осыпается лесная крона

Лес по пояс в лиственной трухе

Позабыв о пламенном грехе,

Мы грешим понуро, заведенно.

Так, как будто нехотя бредем

Под дождем, промокшие до дрожи

Так грешим, что в ад не попадем

И в раю

глаза поднять не сможем.

* * *

Минула суетность и людность.

Растаял леденец во рту

И, как спокойствие и мудрость,

Мы набираем высоту

Под нами снег такой скрипучий,

Такой великолепный наст

Как медленно дымятся тучи,

Как медленно минуют нас.

И там по кромочке залива

Под ливнем топчется народ,

А здесь живут неторопливо,