Крыло беркута. Книга 2 - [23]
— Я отпускаю тебя в твое племя. Скажешь отцу: государь московский и всея Руси держит сердце токмо на Казань, а на иные народы не держит. Казань я возьму. А вы идите под мою руку, не страшитесь. Кто придет по своей воле, тем вольно жить, как жили. Скажи своему племени: землями и водами вашими владеть вам самим. Веру вашу никто не притеснит. Ясаку платить в мою казну вполовину, нежели ханам. И за малое будет вам мир и благоденствие. Доведи слова мои и до иных племен…
Шагали выхватил из всего этого главное: кочевья не отберет, обещает мирную жизнь.
Царь Иван не ограничился лишь тем, что сказал. Была заготовлена и размножена писцами грамота на языке тюрки — залог верности обещанию. Толмач прочитал ее вслух:
«Все народы, племена и роды, слушайте и уразумейте. Я царь, государь и великий князь московский и прочих земель Иван Четвертый Васильевич, сию грамоту учинил…»
Долго, как показалось Шагалию, читал толмач.
Царские послания, завернутые в мягкую кожу, Шагали спрятал за пазуху. Позже дали ему татарский бешмет, шапку и кошелек с серебряными монетами. Знакомый дьяк сказал:
— До казанских пределов тебя со слугой довезут, не чиня препон и обид. Казани тебе не миновать. Там оберегись сам.
10
Добравшись до Казани, Шагали с Шарифуллой простились возле Аталыковых ворот.
— Ну, спасибо тебе, туган[9]! — растроганно проговорил Шарифулла, приложив обе руки к груди. — Кабы не ты, не знаю, как обернулась бы моя судьба, где пропадала бы в эти дни моя головушка.
— Самому тебе спасибо! — ответил Шагали. — Ты был мне хорошим товарищем. Жаль, что остаток пути придется пройти в одиночестве. Трудно будет.
— Хоть и трудно будет, путь твой известен: к своим. А мне вот невесть куда идти!
— Бэй, разве ты не собираешься вернуться в родные края?
— Сначала поищу тут старшего брата. Может, отыщу. Тогда уж вдвоем вернемся.
— Да, я совсем забыл: ты же ушел из своего племени, чтоб разжиться лошадью. Как же теперь?
— Ведь и ты отправился искать жену, а вернешься без нее. Так и я.
— Жена — не лошадь, другую такую не найти. А лошадь где угодно можно раздобыть.
— Э, туган, нигде ее на дорогу не выставляют, сам знаешь.
Шагали дружески хлопнул Шарифуллу по плечу.
— Айда в наши края! У башкир коней много!
— За доброту твою, туган, спасибо, за приглашение — еще одно! Но… Времена меняются, может, и у вас коней уже поубавилось. И потом, говорю же — брата попробую отыскать, авось и найду.
— Тогда — будь здоров!
— Будь здоров, Шагали, будь здоров!
Спутники, чье знакомство, начавшееся когда-то с драки, превратилось в плену в душевную близость, разошлись, искренне сожалея о том, что теряют друг друга. Шарифулла пошел искать мастеровых людей, у которых надеялся узнать, где его брат, Газизулла, работает на хана. А Шагалию надо было пройти через город к Арским воротам.
Он шагал по казанским улицам как человек, давно уже привычный к ним, не озирался по сторонам, дабы не привлечь к себе внимания, не вызвать подозрений. Постоял немного только перед ханским дворцом, потому что много было зевак и помимо него. Подумал: «Кто, интересно, там теперь сидит? Все тот же Сафа-Гирей или кто другой? Может, тезка мой, Шагали-хан? Коли Сафа-Гирей, здорово было бы войти к нему, плюнуть в лицо и сказать: «Ты — лжец, ты обманул меня!» Только невозможно это…»
Шагали набрался ума-разума — это был уже не тот наивный юноша, которого вон там, у дворцовых ворот, отдубасил свирепый великан из ханской охраны. «Ладно, — думал Шагали, мысленно обращаясь к Сафа-Гирею, — и вздули меня из-за тебя, и сам ты меня надул, но придет и твой черед…» Он даже погрозил пальцем дворцу и, быстро оглядевшись — не заметил ли кто? — торопливо пошагал в сторону базара.
Казанский базар… Он встретил Шагалия уже знакомой ему толкотней и шумом-гамом. Все было то же, что и тогда, когда он попал в это многолюдье впервые. Ряды ремесленников — сапожников, шапочников, гончаров… Бухарцы, показывающие тонкие шелка, атлас, драгоценную парчу… Армяне, торгующие дорогими коврами и изделиями из кожи… Чего только нет на базаре! Все, что душе угодно, можно купить, были бы только деньги! Кстати, Шагали теперь хорошо знал силу серебряных кружочков, позвякивавших у него в кармане. Ему весело было думать о них и — в особенности — время от времени совать руку в карман, чтобы пощупать монетки. Он чувствовал себя ровней торговцев — хозяев базара. Разница была лишь в том, что ни продавать, ни покупать он не собирался. Просто смотрел. Если бы ему захотелось, он мог бы купить что-нибудь. Но никакие товары ему не нужны. Сейчас ему нужно дойти до Арских ворот и выбраться из города. Далеко-далеко ждет его родная земля, ждут отец и мать, ждут сородичи…
Он немного поглазел на базарные зрелища и направился к воротам, через которые, на беду себе, некогда вошел в этот город. Но вдруг остановила его мысль: а не найдет ли он тут спутников? Мог же приехать сюда какой-нибудь башкирский турэ. Даже его отец! Ведь отец побывал в Казани однажды и потом не раз порывался приехать! Нет, не стоит спешить, надо покрутиться на базаре…
Еще одна мысль осенила Шагалия, когда он очутился возле переулка, где прошлый раз попал в неприятную историю. Вон непристойный дом с каменным крыльцом, на который он и его товарищи присели отдохнуть… В переулке, как и тогда, было безлюдно. Шагали понаблюдал за домом и приблизился к нему. Да, здесь они сидели. Потом вышла хозяйка дома, — запомнилось ее имя: Гуршадна, — и подняла крик. Из-за ее спины выглядывали любопытные девушки. Теперь Шагали знал, что это были за девушки. Разными путями попали они в рабство и угодили в заведение Гуршадны. Несчастные девушки! А если хозяйке заведения продали и Минлибику? Тогда у Шагалия не хватило ума хотя бы попытаться выяснить это. «Но и сейчас еще не поздно! — решил он. — Зайду!..»
