Крыло беркута. Книга 2 - [11]

Шрифт
Интервал

Менялись в Казани ханы, а Кулшариф каждый раз поднимался выше, упорно карабкался поближе к божьему престолу, кидая под ханские ноги подобных себе, но менее удачливых слуг аллаха. Самое главное — Кулшариф умел приноравливаться к переменам, умел находить общий язык с ханами, сколь бы ни рознились их повадки и устремления, каких бы жертв они ни требовали ради удовлетворения своего тщеславия. К приносимым в жертву Кулшариф никакой жалости не испытывал.

После смерти Сафа-Гирея малолетний его сын был провозглашен наследником трона при прямой поддержке хранителя веры. Поддержку он оказал в расчете на дальнейшее свое возвышение, на усиление своего влияния в ханстве. «Пока несмышленыш подрастет, судьба Казани будет зависеть от меня, — решил сеид. — Хоть и хитра Суюмбика, хоть и искушена в дворцовых делах, женщина есть женщина. Предоставление ей полновластия явится ошибкой и прегрешением перед ханством и верой».

Однако Суюмбика сумела повернуть дело по-своему. Она уверенно взяла власть в свои руки и от имени сына решала все единолично. Не только прежним ханским угодникам, блиставшим снаружи, пустопорожним внутри, но и действительно влиятельным людям вроде Кулшарифа не осталось ничего другого, кроме как взирать на нее, разинув от удивления рты. Лишь слово Кужака, сохранившего доступ в опочивальню прекрасной правительницы, еще значило что-то, но и его Суюмбика близко к трону теперь не подпускала.

Письмо крымскому хану написал сам Кулшариф. Убедившись, что за загадочным взглядом обворожительной ханбики кроется непреклонная решимость ни с кем властью не делиться, хранитель веры возмутился. Он встретился с несколькими знатнейшими мурзами, посоветовался, что и как написать, а потом сам же, договорившись с одним из проворных гонцов покойного Сафа-Гирея, спешно отправил письмо в Крым. Когда гонец, судя по времени, был уже далеко от Казани, Кулшариф нашел, что можно известить о письме Суюмбику — пусть попереживает! Его сообщение она должна была понять так: «Судьба ханства все же не в твоих, а в моих руках!»

…Суюмбика все еще не предложила ему сесть. Стараясь сохранить невозмутимый вид, лишь слегка повысив голос, она продолжала:

— Ты поторопился, уважаемый сеид, надо было посоветоваться с троном!

— Невозможно, уважаемая ханбика, сложа руки ждать, когда Утямыш-Гирей-хан достигнет совершеннолетия! — Кулшариф шевельнулся, переступил с ноги на ногу. — И враги нашей веры ждать тоже не будут.

Видя, что хранитель веры вот-вот повернется к двери. Суюмбика кивком указала на сиденье.

— Ты пришел, уважаемый сеид, по важному, делу, и вести разговор будет удобней сидя. Прошу!

— Благодарю, уважаемая ханбика, но я спешу. Я не побеспокоил бы тебя, если б дело было маловажным.

— Спасибо за заботу обо мне! Однако впредь следует извещать меня о таких делах своевременно!

Кулшариф, направившийся было к выходу, обернулся и, вскинув голову, проговорил назидательно:

— Перед нами стоит коварный враг. Он готовится поглотить нас. Поглотить и уничтожить!

Возможно, он добавил бы еще что-нибудь в том же духе, но Суюмбика, поднявшись с обитого зеленым бархатом сиденья, прервала его:

— Враг Казанского ханства, уважаемый сеид, давно известен. Супруг мой Сафа-Гирей-хан сражался с ним двадцать лет. Не раз топтал он земли урусов, немало неверных побил и полонил, не один их город спалил и разрушил, а Казань стоит!

— Да вознаградит его всевышний вечным блаженством в раю!

— Ни одного похода, даже ни единого малого набега без меня, без моего совета Сафа-Гирей-хан не предпринял. Ты меня понял?!

Никогда еще Кулшариф не видел Суюмбику такой яростной и властной. Непроизвольно попятившись, он пробормотал слова молитвы:

— Уповаю на тебя, всемогущий!

Суюмбика смягчилась, спросила почти ласково:

— Когда отправился гонец?

— Не так давно. Но он — из самых проворных. Быстро обернется.

— Как только вернется, приведешь его ко мне. Крымский хан не чужой для меня человек. Я — его невестка. Понятно? Я — невестка крымского хана!

— Да наделит тебя небо долгой жизнью, уважаемая ханбика! Значит, послав гонца, мы поступили верно. Сам аллах надоумил нас. Да, мы исполнили его волю. Сахиб-Гирей-хан — могущественный правитель мусульманской страны. За ним стоит еще более могущественный султан турков. Они не оставят нас одних, придут на помощь. Аминь!..

Когда Кулшариф, церемонно неся тело на негнущихся ногах, удалился, Суюмбика постояла некоторое время, прижав ладони к бледному лицу. Может быть, ей захотелось вернуть щекам легкий румянец, пропавший из-за глубоких переживаний последнего времени. А может быть, она просто задумалась.

Оторвав руки от лица, правительница обратила взгляд к боковой двери.

— Кто там есть? Войдите!

Вошедшему бесшумно служителю бросила:

— Подготовьте гонца! — И хотя не в обычае правителей разжевывать свои повеления, добавила: — В дальний путь…

В тот же день Суюмбика отправила письмо своему отцу, великому мурзе Ногайской орды Юсуфу. В письме она несколько раз повторила: казанский трон будет передан в надежные руки — в руки его, великого мурзы, внука; но надо обезопасить жизнь дорогого им обоим Утямыш-Гирея. Суюмбика просила отца прислать в ее распоряжение сиреу, то есть полк, ногайских воинов.


Еще от автора Кирей Мэргэн
Крыло беркута. Книга 1

В первой книге романа показаны те исторические причины, которые объективно привели к заключению дружественного союза между башкирским и русским, народами: разобщенность башкирских племен, кровавые междоусобицы, игравшие на руку чужеземным мурзам и ханам.


Тайна Караидели

Приключенческая повесть известного башкирского писателя Кирея Мэргэна (1911–1984) о пионерах, которые отправляются на лодках в поход по реке Караидель. По пути они ближе узнали родной край, встречались с разными людьми, а главное — собрали воспоминания участников гражданской войны.


Рекомендуем почитать
Заслон

«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.


За Кубанью

Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.


В индейских прериях и тылах мятежников

Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.


Плащ еретика

Небольшой рассказ - предание о Джордано Бруно. .


Поход группы Дятлова. Первое документальное исследование причин гибели туристов

В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.


В тисках Бастилии

Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.


Иначе не могу

Описываемые в романе события развертываются на одном из крупнейших нефтепромыслов Башкирии. Инженеры, операторы, диспетчеры, мастера по добыче нефти и ремонту скважин — герои этой книги.


Родные и знакомые

Роман о борьбе социальных группировок в дореволюционной башкирской деревне, о становлении революционного самосознания сельской бедноты.


Когда разливается Акселян

Роман повествует о людях, судьбы которых были прочно связаны с таким крупным социальным явлением в жизни советского общества, как коллективизация. На примере событий, происходивших в башкирской деревне Кайынлы, автор исследует историю становления и колхоза, и человеческих личностей.