Крыло беркута. Книга 1 - [81]

— Вот Ядкар-мурза хочет посмотреть, как ты стреляешь из лука, — сказал глава племени. — Где твой лук с колчаном? Здесь? Приготовься. И приятелям своим скажи, чтоб приготовились…

Вскоре началось состязание лучников. Мишень отставляли все дальше и дальше, интерес к состязанию возрастал, а когда стали стрелять по летящим, подбрасываемым вверх предметам, желающих испытать свой глаз и руку набралось более чем достаточно.

Тем временем объявили состязание бегунов, но побежали только мокроносая мелкота да подростки. Ядкар-мурза, не дожидаясь их возвращения, велел позвать отличившихся в борьбе и стрельбе из лука егетов. Ему нужны были лишь два вида состязаний. Теперь сильные и меткие известны, а остальное баскака не волновало.

Позвали четверых отличившихся егетов, и баскак, встав перед ними, торжественно сообщил:

— Великий мурза призывает вас к себе на службу…

Вопреки ожиданиям баскака, ни у кого его сообщение радости, похоже, не вызвало.

— Великий мурза даст вам коней, боевые луки и сабли. Каждый за усердную службу будет награжден…

Парни угрюмо молчали.

— Великий мурза кормит своих воинов вдоволь. Вы будете сыты, одеты, обуты… Что вы на это скажете?

Ни слова в ответ.

На лице баскака выступили красные пятна — признак злости.

— Что, вам не хочется служить у великого мурзы?

Один из парней сказал нерешительно:

— Да мы уж как-нибудь тут…

— Тут нам привычней — своя земля, — добавил другой.

— Дурни вы! — сказал в сердцах Ядкар-мурза. — Не понимаете, что не каждого берут на такую службу, не каждому выпадает такое счастье!

— Моего брата три года назад забрали на ханскую службу, и с тех пор от него ни слуху ни духу… — отозвался еще один парень.

— Вот непутевый! — воскликнул Ядкар-мурза, якобы поддержав егета. — Забыл, выходит, твой брат родную землю! Да разве можно так! — И, обратившись к Субаю, громко, чтобы все слышали, продолжал: — Должно быть, повезло вашему парню, неплохо живет. Так уж человек устроен: угодит в хорошее место — и о родине не вспоминает.

— Совершенно верно, Ядкар-мурза. Когда человек сыт, то, случается, забывает, какого он роду-племени…

— А вы не забывайте свою родную землю, — наставительно сказал баскак, снова обращаясь к егетам. — Ежели даже одной халвой вас станут кормить и в шелка разоденут, о родине помните, и о том, что здесь, у Асылыкуля, живут ваши отцы и матери, не забывайте.

— Не забудем, потому что рядом с ними будем! Мы никуда не поедем!

Это осмелел парень, получивший серебряную таньгу. У баскака пятен на лице прибавилось и щека задергалась, но все же он не дал воли гневу, не зарычал, как не раз случалось при сборе ясака.

— Не спеши, егет, не спеши! Не говори за всех! Ты не поедешь, так другие поедут.

— Мы все заодно.

— Сговорились, что ли? Когда успели?

— Сговорились — не сговорились, а все останемся на родной земле.

— Выходит, не пронял еще вас голод! Проймет — по-другому заговорите! — процедил сквозь зубы баскак.

А парень, получивший таньгу, совсем расхрабрился:

— Теперь, мурза-агай, голод нам не страшен. Трава поднялась, коровы молока прибавили, и охота подкармливает.

— Охота, говоришь? И часто вы охотитесь? — Ядкар-мурза сменил тон, голос его зазвучал чуть ли не по-дружески. — Где охотитесь?

— Когда где… Вчера с Уршака вернулись.

— С Уршака? Так, так… А кто еще с тобой был?

— Вчетвером вот мы и ездили. Нет, впятером — Канзафар еще нас догнал.

— А тебя самого как звать?

— Меня-то? Ташбаем, мурза-агай.

Ташбай взглянул на товарищей: мол, как, здорово я с баскаком разговариваю? Те заулыбались, подмигнули одобрительно: давай, не теряйся! Ядкар-мурза живо уцепился за это.

— Видал? — сказал он Субаю. — Неспроста перемигиваются твои заговорщики. Что-то, значит, натворили. Что-то у них нечисто. С чего их понесло на Уршак? Разве на берегах Асылыкуля нет дичи? Разве на Карагастау перевелись тетерева и рябчики?

— Раз уж выехали, наверно, надумали махнуть туда…

— А что тут думать? Мы просто знаем: на Уршаке дичи много. Дикие гуси там садятся. Уток — тьма. Можно сказать, сами на стрелу налетают, — разошелся Ташбай.

— Сами, говоришь, налетают? — Баскак подался к парню всем своим безобразно толстым телом и шею вытянул. — А люди, случаем, на ваши стрелы не набегают? Не на твою ли стрелу напоролся Килимбет-мурза, а? Не иначе, как на твою! У тебя уж и ответ готов: сам…

Ядкар-мурза обвел многозначительным взглядом сгрудившихся рядом с ним акхакалов, остановил взгляд на предводителе племени.

— Знаешь, турэ… Вчера утром убили и бросили возле Уршака младшего брата хана… — О, аллах!.. — в один голос вскричали акхакалы.

Субай растерялся. Посмотрел с подозрением на своих егетов и мотнул головой, будто отгоняя нелепую мысль.

— Нет, — сказал с хрипотцой в голосе, — наши, Ядкар-турэ, содеять такое не могли. Эти егеты не способны на такое преступление. Они ведь — что жеребчики, еще не ходившие под седлом, совсем молоденькие…

— Кто ж тогда убил Килимбета? Чья стрела пронзила его? Твоя, что ли? Или скажешь — моя?..

Субай не успел ответить — его внимание привлекла гурьба всадников, направлявшихся к ним — сюда, к подножью Карагастау, где проходил устроенный по воле баскака йыйын.