Крыло беркута. Книга 1 - [76]

Баскак удовлетворенно кашлянул. Все пока что складывается как нельзя лучше. Он сам отберет подходящих егетов, но на ханскую службу отправит не всех. Самых сильных, сноровистых, искусных в стрельбе из лука оставит при себе. У него теперь и своих забот по горло. Килимбет мертв, земли у Слака самим аллахом предназначены ему, Ядкару-мурзе, — кто же, как не он, об этих землях позаботится?..

5

Минцы — древнее и многолюдное племя. Откуда пришло оно в эти края — никто не ведает. По крайней мере, достоверных сведений об этом в каких-либо записях не найти. О былых родоначальниках, о том, что пережито племенем за минувшие века, можно судить лишь по преданиям, передаваемым из уст в уста.

Нынешний глава минцев Субай-турэ знает: он — десятый предводитель после Урдас-бия, которого считают первым могущественным вождем племени Стало быть, предания, начав отсчет с Урдас-бия, хранят память о десяти поколениях минцев.

Изустная история утверждает: много-много лет назад, очень давно, откуда-то с юга прикочевало к озеру Асылыкуль племя, которое уже тогда было столь многочисленным и имело столько, оружия, что могло при нужде выставить тысячу воинов. «Урдас-бий с тысячью колчанов» — так прозвали его предводителя соседи, отсюда; — и название племени: произошло оно от слова «менли», что как раз и значит «обладающий тысячью».

Теперь у племени много ответвлений. Разрастаясь, оно расселялось, порождало дочерние племена; кроме асылыкульских, появились минцы яицкие, меркетлинские, есть еще кыркуллинские и кубовские, а совсем недавно выделились минцы уршакские. Но все они помнят, где их корень, и поныне посылают своих акхакалов на совет к Субаю-турэ.

Владения минцев неоглядны. Долины Кугидели и Уршака от начала до конца принадлежат им. Вокруг Асылыкуля и Кандрыкуля обитают они же. Нередко, переправившись через широкую Агидель, в поисках охотничьей добычи обшаривают они и берега Саталки. Многолюдно племя минцев, и не только многолюдно, но и зубасто, способно дать отпор любителям барымты, может схватиться даже с серьезным войском, а уж мелкие грабители и вовсе не в счет.

Но хотя и обширны владения минцев, хотя пастбища у них просторны, леса дремучи, воды светлы, хотя немало в племени отважных егетов, готовых грудью защитить отчую землю, нельзя эту землю назвать богатой. Трава на лугах, зверь да и птица в лесах, быстрая рыба в озерах и реках — вот и все богатство. От него зависит благоденствие племени, а в природе год на год не приходится, то густо выходит, то пусто.

Если год выпадает благополучный, то жизнь кипит, народ сыт и склонен к увеселениям: устраивает шумные свадьбы, скачки, игры и прочие празднества. В преддверии лета, обычно в середине месяца кукушки, минцы справляют свой главный праздник — йыйын, собирающий все племя.

Подготовку к йыйыну издревле начинали после первых теплых дождей, выгоняющих траву. В это время отощавший на тебеневке, облинявший скот, выйдя, наконец, на сочную зелень, заметно взбадривается. Изо дня в день прибавляется удой у коров, набирает целебную силу молоко дойных кобылиц — знатный получается кумыс. Овцы, остриженные ловкими хозяйками, лишившись своих зимних шуб, греют бока под лучами ласкового солнца, отращивают новую шерсть; вскоре жизнерадостным блеянием дадут они знать, что уже набрали жирок. Ягнята, телята, жеребята, насытившись, носятся сломя голову возле своих пасущихся матерей — довольнешеньки жизнью.

Оживляется, веселеет и назябшееся за зиму, ослабленное недоеданием племя. Крепнут исхудавшие ребятишки, рубашонки у малышни твердеют на груди, облитые в спешке молоком и катыком. Тепло и кумыс возвращают бодрость старикам. Женщины выглядят моложе и красивей: отмыты пожелтевшие у дымных очагов, румяны их лица. Молодежь резвится — прилетела к ней птица счастья. Егеты день-деньской рыщут по прибрежным зарослям, состязаются в удачливости на весенней охоте за дичью.

Всему живому приносит облегчение благодатный месяц кукушки, все щедрее становятся луга. Не только стада скота на них пасутся, но и люди подкармливаются. Пока еще нежны и сочны борщевник и свербига, охапками собирают их минцы. Немало в разнотравье и кисленького щавеля — ему тоже каждый рад. А чуть позже одаривают лесные опушки маслянистыми луковицами саранки…

Нет, пожалуй, очага, на котором в преддверии лета не варили бы суп из борщевника, нет семьи, где к обеду не подала бы мать миску каши из саранки. И суп, и кашу, заправив катыком, едят с удовольствием.

В самую, пожалуй, трудную, самую голодную пору года, когда никаких запасов уже нет, выручает людей эта даровая незатейливая пища, потому-то и в поговорках ее упоминают, и в припевках величают, и шутливо рассказывают, будто бы встретились два человека из разных мест и похваляются друг перед другом так: «У нас борщевник вырастает с руку толщиной», — говорит один; «А у нас саранки слаще малины», — отвечает другой.

Почтительным отношением к кормилице-природе был порожден когда-то обычай: если год, судя по весне, идет благополучный и настроение у акхакалов хорошее, то как раз в эту весеннюю пору устраивается угощение для всего племени.