Слушатели вздыхали и беспокойно ерзали на стульях. Казалось, им тяжело было даже слушать о всех этих зверствах.
— …Вот какую систему варварства и террора мы поддерживаем уже тем, что всеми силами не противостоим им.
Голос Билла дрогнул от гнева и возмущения. Он стал рассказывать о происках фашистов в других странах и о том, как это отражается на судьбе народов этих стран:
— Члены правительства Лайонса не раз публично высказывали свое восхищение порядками, которые Гитлер установил в Германии, а Муссолини — в Италии. Уже принят ряд реакционных законов, чтобы сковать по рукам и ногам австралийских рабочих, лишив их возможности пользоваться правами членов профсоюза. Газеты, выходящие в Австралии на немецком языке, похваляются, что в каждом штате Австралийского Союза существуют фашистские организации. Эти организации безнаказанно нарушают демократические права, которые австралийский рабочий класс завоевал после долгих лет упорной борьбы.
Когда Эгон Киш прибыл в Мельбурн на Австралийский конгресс в защиту культуры в качестве делегата Всемирного конгресса писателей,[4] федеральное правительство не позволило ему высадиться. Когда же он все-таки сошел на берег, его тут же арестовали и бросили в тюрьму. Новозеландскому делегату Джеральду Гриффену тоже было отказано в разрешении приехать на наш конгресс. Все вы знаете, какую это вызвало бурю возмущения и какие пришлось выдержать бои в парламенте, чтобы отстоять право народа выслушать этих людей. Вскоре после этого у нас на Западе объявилась национал-социалистская партия, которая ставила своей целью реорганизацию профсоюзов по фашистскому образцу. Правда, эту сорную траву удалось вырвать с корнем…
Раздался взрыв смеха, и все сразу повеселели.
— …Это показывает, чего могут достичь рабочие, если они дружно берутся за дело! — с воодушевлением воскликнул Билл и перешел к рассказу о положении в Испании. Он объяснил, почему необходимо оказать поддержку испанским рабочим в их борьбе за лучшую жизнь — лучшие жилища, школы и условия труда. Все это ясно показывает, что несет человечеству растущая мощь фашизма, готовящего народам новую бойню…
Билл умолк, словно эта ужасающая перспектива лишила его дара речи; когда же он снова заговорил, слова его звучали как боевой клич:
— События в Испании выявили сторонников фашизма и в нашей среде. Они выявили не только убежденных, но и потенциальных врагов демократии, которые, играя на религиозных предрассудках, стремятся посеять в народе рознь, отвлечь его внимание от стоящей перед нами важнейшей задачи — защиты законно избранного испанским народом демократического правительства от происков фашизма…
Билл взял со стола газетную вырезку, которую он принес с собой.
— …Вот что сказал недавно один политический обозреватель: «Если бы Великобритания выполнила свои обязательства по отношению к испанскому правительству в соответствии с положениями международного права и снабдила его необходимым оружием и снаряжением, мы избежали бы тех неслыханных ужасов, которые навлек на Испанию международной фашизм. Но английское правительство предпочло применить санкции не к агрессору, а к жертве: прикрываясь маской нейтралитета, оно смотрело сквозь пальцы на переброску в Испанию немецких и итальянских самолетов и боеприпасов. Теперь страшная правда открылась всем. Интервенция и порабощение Испании являются лишь частью планов германо-итальянских фашистов, готовящихся к завоеванию всей Европы. Что же помешало английскому правительству встать на защиту демократии в Испании — отсутствие оружия или отсутствие желания?»
Билл пристально смотрел прямо перед собой, потрясенный мыслью о том, сколько горя и страданий принесла Испании гражданская война. И внезапно чувство беспомощности овладело им. Что может сделать кучка людей в далеком австралийском городке против чудовищного бедствия, надвигающегося не только на Испанию, но и на весь мир? Разве международным гангстерам не сходят с рук все их интриги? Голос изменил Биллу; все, что он хотел сказать, вылетело у него из головы, и он в отчаянии воззрился на обращенные к нему терпеливые, измученные лица. В большинстве своем это были сморщенные, испитые лица стариков. У многих зуб на зуб не попадал от холода, и они тщетно кутались в свои плохонькие пальтишки, которые не могли защитить их от гуляющего по залу сквозняка. Билл видел, как они время от времени стыдливо позевывали, а то и клевали носом. Молодых людей среди его слушателей было не больше десятка: два-три рудокопа и несколько высоких сухопарых югославов. Билл знал, каким преследованиям подвергались эти люди у себя на родине, — теперь они готовы драться за права рабочих где угодно. Их горящие глаза и голодная жадность, с какой они его слушали, вывели Билла из оцепенения.
На них, подумал он, да на двух-трех рудокопов из числа его ближайших приятелей вполне можно положиться: они-то уж будут агитировать за всемерную помощь борющейся Испании и обличать происки фашистов на Золотой Миле. Все знали, что среди рудокопов-итальянцев работает некий фашист, который, по их словам, занимается сбором денег «для Муссолини».
