Крылатая - [4]

Я откинулся на траву и закрыл глаза.

— Какая же ты счастливая, Алёнка, Господи, вот хоть раз бы вот так в небо…

Внезапно что-то заслонило палящее солнце. Я открыл глаза и увидел близко-близко Алёнкино лицо. Я видел её светлые глаза и нежные полураскрытые губы. Она смотрела лукаво, с искоркой. Моя рука сама потянулась, пальцы запутались в её густых волосах. И в тот же миг она выскользнула из моих рук и поднялась надо мной.

— Вот если б не женат ты был… — с плохо скрытым сожалением произнесла она.

— Тогда, что? — я вскочил и бросился к ней. — Что тогда, Алёнка?

Она опустилась на землю, встала рядом, но в глаза не смотрела.

— Ну, можно у нас так, — тихо проговорила она. — Если кто мне понравится и его сердце не занято, то его могла бы я в небо поднять.

— А сердце свободное зачем?

Алена подняла глаза и серьёзно посмотрела на меня.

— После этого ты от меня уйти не сможешь, понял? У нас так все бабы мужей себе выбирали.

Я шагнул к ней, взял осторожно за худенькие плечи.

— Я меня бы ты подняла?

Я чувствовал, как напряглись её плечи под моими руками.

— Да, — едва слышно произнесла Алёна, — тебя бы подняла…

— Так подними, — я, наверное, закричал.

Алёна встрепенулась вырвалась из моих рук и побежала по лугу.

— Нельзя, Аркадий, нельзя! — крикнула она набегу. — Несвободный ты, Аркаша, лебедь окольцованный, а был бы свободный, подняла бы я тебя и унесла за край земли…

Я смотрел, как бежала Алёна по полю, раскинув руки, как клонились к её ногам маковки цветов, а потом вдруг оторвалась она от земли и полетела вверх. Солнце зажгло своим сиянием её золотые волосы, ветер ласкал её гибкое тело, а она смеялась, купаясь в этом воздушном море, она поднималась всё выше и выше, пока не превратилась в тёмное пятнышко в лазурном небе. И казалось мне, что нет на свете ничего более естественного, чем это гибкая девичья фигурка, окутанная солнечным светом.

И вдруг Алёна возникла совсем рядом, раскрасневшаяся, словно напившаяся жизни с самого истока. Я невольно потянулся к ней, к её губам, и эти губы ответили мне, и у меня земля поплыла под ногами. Я вздрогнул и посмотрел вниз и увидел землю, бескрайнюю, сложенную из разноцветных лоскутков. Ветер шумел у меня в ушах, птицы парили совсем рядом, а я прижимался к хрупкой фигурке Даши, но мне не было страшно, я был счастлив… я летел…

Уже давно стемнело, и мы возвращались в деревню. Алёнка шла рядом в венке из полевых цветов, похожая на дриаду, а я никак не мог выпустить её из своих объятий. Мне казалось я сросся с ней, и она теперь часть меня. У меня всё ещё кружилась голова от безумного полёта, а ладони помнили жар её тела. Я шёл, шатаясь, как пьяный, прижимая Алёну к себе, может даже слишком крепко. На дороге, которая отделяла степь от деревни, кто-то стоял, высокий и ровный, как дорожный столб. Алёна вздрогнула и остановилась.

— Ты чего? — не понял я.

— Там мама, — страшным шёпотом проговорила Алёна.

Я взял её за руку и посмотрел в глаза.

— Не бойся, я рядом…

Арина Степановна молча смотрела на нас. Точнее на меня, тяжело так смотрела, словно душила глазами.

— Иди домой, Алёна, — глухо произнесла она.

Алёна зыркнула на меня несмело, я улыбнулся и слегка пожал её руку. Алёна с вызовом посмотрела на мать и побежала, через мгновенье её светлый силуэт поглотила темнота. Мы остались вдвоём. Арина Степановна продолжала молча смотреть на меня. Мне стало нехорошо.

— Я люблю её, — с трудом выдавил из себя. И в тот момент я был уверен, что это правда. — Я никому о ней не расскажу, и о вас тоже… Клянусь.

Арина Степановна продолжала молча смотреть на меня. И я понял, что сказал ещё не всё, что она хотела услышать.

— Я вернусь за ней, точнее к ней, слышите. Я останусь с ней. Я обещаю…

Арина Степановна пристально посмотрела на меня.

— Ты слово дал, Аркадий, помни… — и прибавила, помолчав. — Обидишь Алёну, прокляну…

Она исчезла в темноте, оставив меня в одиночестве и растерянности.

Поезд гремел свою заунывную песнь дальних странствий, а я лежал, закрыв глаза.

Мне не дали с ней попрощаться: рано утром, невесть откуда взявшаяся машина отвезла меня на станцию. И я, совершенно потерянный, погрузился в поезд. И теперь, приближаясь к городу, я не знал, что буду делать дальше, но в одном я был уверен, что обязательно приеду к ней, так же как она была уверенна, что я не смогу от неё уйти.

Я так и знал, что первого на работе встречу Степана Меньшова. Завидев меня, он скорчил умилительную рожу и как воробей запрыгал со ступеньки на ступеньку.

— Господи! — визжал он фальцетом. — Вернулся, вернулся живой, родименький…

Он бросился ко мне и сгрёб меня в объятья.

Захлопали двери и в коридор высыпали все любопытные.

— Отстань, Стёпка, — я оттолкнул его и хотел пройти мимо, но Степан схватил меня за плечи и завыл громогласно.

— Чую, чую, рвутся наружу!

— Кто рвётся? — спросила Леночка.

— Крылья! — завопил совсем уже невыносимо Степка.

Я втянул голову в плечи и протолкнулся к себе, но и здесь мне не дали покоя. Все толпились вокруг, дёргали за плечи:

— Ну, говори, ну…

Я молчал.

— Ну, что вы, не видите? — вдруг громко сказала Полина. — Он и так расстроен. Оставьте его в покое. — Она коснулась моей руки. — Не вышло ничего, да, Аркаша? Скажи им…