Крузо - [125]
Добрый солдат повернулся и исчез в ночи. Эд проводил его взглядом. Тот выбрал короткую дорогу, тропинку через Свантевитшлухт, прямиком к казарме.
«Всего хорошего».
Он еще постоял у двери, прислушиваясь.
Потом протопал в судомойню, достал бутылку с кремом. Кожа на кончиках пальцев лупилась, два ногтевых ложа воспалились, малюсенькие красноватые вздутия. Может, я перестарался с кремом, подумал Эд. Втер слизистую мазь между пальцами и, похлопывая, в ладони. Сей же час проступила тишина, поэтому, чтобы похлопывать, требовалось усилие. Тишина требовала тишины, вот в чем дело, «и так было всегда», – пробормотал Эд. С другой стороны, хлопать было приятно. Руки согрелись, в пальцах заструилась кровь, похлопывание придавало храбрости. И он продолжал хлопать, бесцельно шагая в потемках «Отшельника»… точно проклятое привидение, думал Эд, привидение, гремящее цепями. Хлопал и видел Эттенбурга, исконного отшельника, прах которого высыпали в море, Эттенбурга, призрака. В своей монашеской рясе тот брел вдоль кромки обрыва, время от времени отчаянно топал по песку ногой, и огромный кусок земли отрывался и сползал в море. Такова была его месть; мало-помалу весь остров исчезнет в море.
По служебной лестнице Эд поднялся наверх. Ветер посвежел, гардина Крузо шевелилась. Он попытался запустить истертые пальцы в ее грубые ячейки, но и гардина не желала успокаиваться. Вечером последнего распределения Эд пробрался в комнату Крузо и оттуда поглядел вниз на террасу. Накидка, которую он набросил на Крузо, под дождем обернулась зеркалом, по которому нет-нет да и пробегала дрожь, вибрация, тряска, холодная, мокрая, одинокая тряска. Это причиняло Эду боль, но потом он все-таки уснул в его постели. А ведь хотел всего-навсего передохнуть, высушил волосы, смазал кремом руки…
Помедлив, он опять захлопал в ладоши. Однако старался больше не подходить близко к окну.
Никого не осталось.
Никого.
Когда он снова спустился вниз, взгляд первым делом упал на рукопись. Сборник Крузо. Его книга. Эд улыбнулся ей, через весь зал. Каким-то образом она заняла место давней команды, место их совокупного отсутствия, всей давней их жизни, хотя, если честно, была не более чем маленькой стопкой бумаги, шрифтом с кровавыми шапками, стопкой, аккуратно лежащей на углу стола. Внезапно у Эда появилось прошлое.
Ворота казармы оказались незаперты. Псарня пуста. Ни часовых, ни собак, только запах псины, запах псарни и тухлого мяса. В караульном помещении горел свет, но и там ни души. Эд нерешительно вошел на территорию. Кладбищенская тишина в гаражах. «Робур», походная кухня, армейский мотоцикл и велосипеды велопатруля. Рядом угольное ведро и мешки с углем, словно приготовленные для того, чтобы их открыла позднейшая цивилизация.
И тут он услышал.
Звуки доносились из-под земли, из морены у подножия наблюдательной вышки. Он обошел вокруг маленькой, похожей на почти правильный конус горки, нашел вход, завешенный маскировочными сетками. Две двери с множеством стальных засовов, незапертые, и третья, запертая дверь с квадратным окошком на уровне глаз.
– Стояли они далеко на причале, глядя в простор морской, и там, далеко на причале, сердца исходили тоской…
Точно домашний бар или любительский погребок, бункер был до потолка обшит деревом – узкими, невероятно гладкими, покрытыми толстым слоем лака дощечками, по длинным сторонам помещения их продолжали лавки, как в крестьянских домах, а по фасаду – стойка под особым навесом, наподобие шале. На полке за стойкой Эд разглядел зеленоватый отблеск телеэкрана; телевизор был выключен. Над стойкой надпись – «Кола-бар», выжженная на дереве витиеватым шрифтом. Рядом пивные кружки из бельевых прищепок и несколько работ, выпиленных лобзиком, арки и рождественские мотивы из Рудных гор – елки и животные, окутанные густым табачным дымом.
– Далёко возле причала…
Всего две секунды, но Эд мгновенно узнал Фосскампа, его фуражку набекрень, рядом добрый солдат, вся развед-рота в полном составе собралась в развлекательном бункере, плечом к плечу, а на полу – собаки, как бы совершенно без сил.
– Далёко возле причала ждет вечерком Аннегрет…
Двадцать человек, прикинул Эд, и сотня бутылок, Фосскамп дирижировал. Какой-то унтер-офицер повалился на крестьянскую лавку, заснул, подложив под голову локоть. Все походило на праздник победы, словно закончилась некая война.
Одна из собак залаяла.
Меж корявыми прибрежными деревьями мелькнула яркая вспышка, магический глаз. «Алоха-э, алоха-э, какое огромное море», – долетало от блиндажной морены. Кто-то открыл дверь. Лай, все ближе, когда Эд, одолев страх, взялся за железную лестницу.
На вышке круглые сутки сидят часовые, так ему говорил Лёш, но прожектор-искатель выключен, у подзорной трубы никого. При каждом шаге конструкция словно бы слегка шаталась и глухо отзывалась громовым раскатом.
Уже на полпути Эд заметил свет. Но то были не огни сторожевых кораблей, не огни патрульных катеров. Там, где обычно царила тьма, мигали все цвета радуги – красный, желтый, синий и, да-да, зеленый, зеленый, повсюду зеленый, зеленый свет…
– Покойники! – прошептал Эд, наверно, он сходил с ума.
Сдавая эстетику и отвечая на вопрос «Прекрасное», герой впадает в некий транс и превращается в себя же малого ребенка, некогда звавшего подружек-близнецов и этим зовом одновременно как бы воспевавшего «родную деревню, мой мир, свое одиночество и собственный голос».Из журнала «Иностранная литература» № 8, 2016.
Райан, герой романа американского писателя Уолтера Керна «Мне бы в небо» по долгу службы все свое время проводит в самолетах. Его работа заключается в том, чтобы увольнять служащих корпораций, чье начальство не желает брать на себя эту неприятную задачу. Ему нравится жить между небом и землей, не имея ни привязанностей, ни обязательств, ни личной жизни. При этом Райан и сам намерен сменить работу, как только наберет миллион бонусных миль в авиакомпании, которой он пользуется. Но за несколько дней, предшествующих торжественному моменту, жизнь его внезапно меняется…В 2009 году роман экранизирован Джейсоном Рейтманом («Здесь курят», «Джуно»), в главной роли — Джордж Клуни.
Елена Чарник – поэт, эссеист. Родилась в Полтаве, окончила Харьковский государственный университет по специальности “русская филология”.Живет в Петербурге. Печаталась в журналах “Новый мир”, “Урал”.
«Меня не покидает странное предчувствие. Кончиками нервов, кожей и еще чем-то неведомым я ощущаю приближение новой жизни. И даже не новой, а просто жизни — потому что все, что случилось до мгновений, когда я пишу эти строки, было иллюзией, миражом, этюдом, написанным невидимыми красками. А жизнь настоящая, во плоти и в достоинстве, вот-вот начнется......Это предчувствие поселилось во мне давно, и в ожидании новой жизни я спешил запечатлеть, как умею, все, что было. А может быть, и не было».Роман Кофман«Роман Кофман — действительно один из лучших в мире дирижеров-интерпретаторов»«Телеграф», ВеликобританияВ этой книге представлены две повести Романа Кофмана — поэта, писателя, дирижера, скрипача, композитора, режиссера и педагога.
Счастье – вещь ненадежная, преходящая. Жители шотландского городка и не стремятся к нему. Да и недосуг им замечать отсутствие счастья. Дел по горло. Уютно светятся в вечернем сумраке окна, вьется дымок из труб. Но загляните в эти окна, и увидите, что здешняя жизнь совсем не так благостна, как кажется со стороны. Своя доля печалей осеняет каждую старинную улочку и каждый дом. И каждого жителя. И в одном из этих домов, в кабинете абрикосового цвета, сидит Аня, консультант по вопросам семьи и брака. Будто священник, поджидающий прихожан в темноте исповедальни… И однажды приходят к ней Роза и Гарри, не способные жить друг без друга и опостылевшие друг дружке до смерти.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.