Крузо - [126]

Покойники воскресли – в мозгу только одна эта мысль, после всего случившегося.

– Смотрите, сигнал, – пробормотал Эд, вся бухта переполнена ими, воскресшими, поднявшимися со дна, вернувшимися из побега, оттуда, где они ждали, все это время, ждали этого дня – море отпустило на волю своих мертвецов.

– Эгей, – прошептал Эд, а потом запел: – Алоха-э, алоха-э!

Крузо был прав. Никто не утрачен. Никто не пропал навеки.

– Эгей, Соня, милая! Алоха, Г., малышка!

Неудивительно, что это праздник. Неудивительно, что в бункере пели.

– Неудивительно! – возликовал Эд, да, возликовал, а перед глазами почернело. Он вцепился в парапет, обхватил руками прожектор. Заплакал и наконец-то осознал: это неудивительно.

Он не помнил, что произошло потом. Неясно, как он пришел в себя, как одолел лестницу. Очутился опять на земле, у ворот. Одна из собак бросилась к нему. Он вскинул руку, и собака без единого звука канула во тьму, словно ее и не было.

Он падал, вставал, бежал дальше. Принес на кухню первый попавшийся столик, водрузил на него стул и вытащил из радиоприемника пивной стакан.

Изнутри ударил запах плесени. Достаточно было вернуть одну из серебристых ламп в прежнее положение. «Виола» очнулась – и заработала.

«Двадцать часов, Немецкое радио, вы слушаете последние известия».

Словно актер какого-то заковыристого кабаре, Эд сидел сейчас на верхотуре. На кухне «Отшельника», посредине владений кока Мике. Одинокая, комическая фигура, но, пожалуй, верная и храбрая.

Некоторое время Эд не отдавал себе отчета, все ли он понимает. Но голос «Виолы» был хорошо знаком и помог ему успокоиться.

Все границы были открыты. Открыты уже не один день.

Эпилог. Отдел исчезнувших (Отчет Эдгара)

О смерти Крузо я узнал летом 1993 года, 28 августа. А следующим утром выехал в направлении Потсдама, к Русскому кладбищу на федеральной трассе № 2, чтобы отыскать могилу его матери, артистки Советской армии. Уже некоторое время я жил неподалеку, на машине всего несколько минут, пешком полчаса через лес.

Кладбище расположено на возвышенности среди сосняка, деревья, точно колонны, стоят меж могил, все затеняют и оберегают. Тем не менее за последние годы это место изменилось – а в конце концов и 1993-й успел уйти в прошлое. Когда все это случилось с Крузо, я не мог повлиять на ход вещей. Мне важно сказать это еще раз, только это. Все обстоятельства считаются выясненными, и сколь ни тяжело мне заканчивать вот так, к моему отчету они отношения не имеют.

Никакого ориентира у меня не было, пришлось искать по всей территории. Ближе к шоссе лежали офицеры, дальше – солдаты, еще дальше – дети, а совсем далеко, у ограды, – могилы женщин. Окантовки многих могил разбиты, надгробия покосились, засыпаны сосновой хвоей. В центре кладбища – мемориальная роща, под охраной этакого голема, чугунного красноармейца высотой четыре-пять метров, в каске и с автоматом. Вся его неустрашимая фигура сосредоточена на главном входе, чтобы чугунным взглядом повергнуть на колени каждого, кто вздумает прийти сюда без почтения.

На детских могилах лежало множество игрушек – пластмассовые автомобильчики, резиновые куклы и медвежата, прислоненные к надгробиям, с замшелыми лапами. Судя по надписям, солдат, погибших вместе, вместе и хоронили – один экипаж, до последней минуты. Нередко они погибали в авиакатастрофах, контур самолета (бомбардировщик, «Миг», транспорт) был выгравирован на памятнике, над именами. На некоторых памятниках – лица, небольшие овальные фотографии под стеклом, в стальной нержавеющей рамке. На других – только имя, без даты рождения, без даты смерти, расстрелянные дезертиры, как я узнал впоследствии. Чем больше я удалялся от голема, тем мягче и гуще становился мох на могилах. Многие солдаты ушли из жизни совсем юными, главным образом в 1958-м и 1959-м, я понять не мог почему. Еще более странным казалось такое множество детских могил. В одну была воткнута мельничка-вертушка, в другую – пластмассовая вилочка. Могилу артистки я отыскал возле нескольких куч корней и земли, куда бросали увядшие венки и букеты.

Я постоял там. И точно запомнил эти минуты. День выдался теплый. Кора сосен лущилась на солнце, шуршала, мелкие светло-коричневые чешуйки летели наземь, прозрачные, словно кожа на свету, а я представлял себе, как Соня выделывала свои кунштюки, у открытой могилы. Затем ружейный салют в сосновые своды и Крузо, ребенок, который не мог ни заплакать, ни попрощаться. До конца не признаваясь себе в этом, я думал (или боялся) найти на могиле имя Сони, под именем ее матери. Соня Валентина Крузович, сестра Крузо.

«И если однажды меня здесь не будет, некоторое время, тогда позаботься… обещай», – сказал Крузо. Казалось, с его смертью мое обещание окончательно вступило в силу, и, вероятно, лишь поэтому я и наткнулся на ту книгу (все случайно). Несколько дней спустя, во время одного из моих бесцельных странствий среди стеллажей городской библиотеки, я прочитал название: «Через Балтику к свободе», серая, как море, суперобложка и подзаголовок: «Драматические истории побегов». Книга стояла на стенде с новинками, неподалеку от входа, в сущности, нельзя было не заметить. В приложении – интервью: «Мёнские крушения. Рассказ Эрика Йенсена, смотрителя порта». Я взял книгу и отошел за газетные стенды, там располагался уголок отдыха – мягкие коричневые кресла, где обычно проводили время пенсионеры и безработные.