Крутыми верстами - [25]

…На рассвете полк Дремова вместе с другими частями погнал противника… И как только его подразделения достигли гребня высоты, командир приказал свертывать НП, а сам позвал начальника штаба Великого.

— Трогайся, да не теряй связи с начальством, а я на минуту заскочу в медпункт. Носкова проведаю. Посмотрю, как там дела, да и ордена за боевую службу врачам вручить надо.

Вскочив на коня и дав шпоры, он тут же скрылся за бугром, а еще через несколько минут разгоряченная лошадь примчала его к разбросанным в кустарнике санитарным палаткам.

— Как дела? Где Носков? — спросил Дремов у выбежавшего навстречу старшего полкового врача капитана Решетни.

— Все нормально. Готовимся к перемещению. Майора Носкова отправил в медсанбат. Ничего опасного нет, но месяца три придется ему поваляться…

— Ничего опасного? — переспросил Дремов, вспомнив о разговоре замкомдива с майором Великим.

— Так точно. Ранение средней тяжести.

— Будем надеяться на лучшее. — Запустив руку в полевую сумку, Дремов достал две коробочки. — Ну, медицина. Подставляй могучую грудь.

Решетня подступился ближе, а когда на груди блеснул орден Отечественной войны, ответил строго по уставу:

— Служу Советскому Союзу!

— Где Соколова? Обрадовать бы и ее.

Позвали Ядвигу. Утомленная, она подошла неторопливо. Встретившись взглядом с Дремовым, зарделась.

— Поздравляю, доктор! Позвольте вручить, — поспешил Дремов, поняв ее волнение.

— Спасибо, если заслужила.

— За то и награждают, что заслужила.

Взглянув Дремову в глаза, Ядвига улыбнулась уголками губ и, сказав еще раз спасибо, поспешила к палаткам. Дремов заметил, что Решетня подал ей какой-то знак.

— Как с эвакуацией? — спросил он.

Врач несколько замялся.

— Вроде все в порядке. Но вот в третьем батальоне фельдшер оказался толстокожим разгильдяем. Только сейчас оттуда.

— Не в силах справиться? Ждешь, пока самому всыпят? Смотри, напакостит — спуску не будет. Пеняй на себя.

— Понимаю, — выдохнул врач.

— Раз понимаешь, хорошо. Что еще? — спросил Дремов, собираясь уйти.

— Товарищ командир! Позавтракать бы. Небось забыли, когда видели горячее?

— Верно, — смягчив взгляд, согласился Дремов. — Все всухомятку, но сейчас не могу. Видишь вот, — показал он на часы.

— Так все готово, — Решетня посмотрел в сторону палаток, где показалась Ядвига.

— Не могу. Надо торопиться…

Вскочив в седло, Иван Николаевич бросил короткий взгляд в сторону кустарника. Ядвига, опустив голову, стояла все там же у палатки, придерживаясь рукой за оттяжку. «Видно, обиделась», — с огорчением подумал он.

— О раненых не беспокойтесь! — бросил вдогонку Решетня.

Во все время своей многолетней службы Дремов остро переживал чье бы то ни было пренебрежительное отношение к солдату. Когда же проявляли безразличие к раненому, он был беспощаден.

С высоты он заметил в кустах слабый костерок, у которого кто-то копошился, а у самой речки — размеренно прогуливавшегося офицера с заложенными за спину руками. «Наверное, это и есть фельдшер-разгильдяй! Кому еще быть? Участок-то Ефимова». Приблизившись к речке, окликнул:

— Товарищ офицер!

И пока тот вразвалку преодолевал расстояние в каких-то сотню шагов, Дремов вспомнил, что с этим фельдшером он уже встречался в обороне и имел весьма серьезный разговор. «Неужели позабыл? Видно, из тех, которые нуждаются в напоминаниях», — с возмущением подумал он.

— Вы всегда так торопитесь? — спросил Дремов с иронией.

Поняв, что с ним разговаривает командир полка, офицер побагровел, большие карие глаза его льстиво заморгали. Весь он подтянулся. Ожиревшего живота как не бывало. Убрав под пилотку вывалившиеся волосы и одергивая гимнастерку, нерешительно подбежал:

— Товарищ… Товарищ подполковник! Я… Мы… — задергал он черной квадратной головой. — Товарищ…

— Что товарищ? — остановил его Дремов.

— Тут… Это… Медпункт.

— Вижу, что медпункт, и даже знаю, что третьего батальона. Так ведь? Раненых эвакуировали?

— Да… Почти…

— Сколько осталось?

— Восемнадцать-ть. Приме-е-ерно.

— Как примерно? Восемнадцать с половиною? Почему не отправляете?

— Повозки на передке. Повезли боеприпасы. Вот и…

Дремов не стал дальше слушать, направился к раненым.

Вначале рядышком, как по ранжиру, лежали несколько человек ногами к тропинке с подложенными под головы вещмешками. На некоторых были наброшены шинели. У одного на руке, у другого на голове, у третьего на ноге виднелись на грязных бинтах запекшиеся, потемневшие пятна крови. Ни один из них не мог самостоятельно передвигаться. Даже те, кто с трудом удерживался на ногах, отыскивали медпункт сами.

Встречаясь взглядом с бойцами, Дремов негромко здоровался, и ему отвечали кто как мог. Одни движением глаз, другие кивком головы. Некоторые болезненно кривились. А один, с орденом и тремя медалями на груди, стиснув зубы, слабо шевельнул ресницами глубоко запавших глаз. Было видно, что на большее у солдата не хватало сил.

Дальше раненые размещались как попало. Некоторые нашли укрытие от жгучих лучей солнца под обвисшими кустами. Пройдя за угол обрыва, Дремов натолкнулся еще на одну группу раненых. Судя по всему, эти получили ранения еще накануне и нуждались в медицинской помощи больше других.