Крутыми верстами - [23]

— Не знал, говорят: на бога надейся, сам не плошай!

Противник обосновался прочно: поставил проволоку, минные поля, организовал систему огня. Особенно вредными оказались его минометчики, укрывшиеся в глубоком овраге, сползавшем черной пиявкой с высоты к речушке.

На этом рубеже полк столкнулся и с рядом других неожиданностей. Одной из них был залп реактивными снарядами шестиствольных минометов по правому флангу второго батальона, после которого группа бойцов из находившейся в том районе роты дрогнула. Сорвавшись с места, солдаты скопом бросились в тыл.

Увидев бегущих, Дремов не поверил своим глазам. «Галлюцинация, что ли?» — мелькнула у него мысль.

Ни к кому не обращаясь, Иван Николаевич выскочил из окопа и быстро побежал им наперерез. За командиром полка выпрыгнули несколько офицеров штаба во главе с Великим. Послышались выкрики:

— Стой! Ложись!

Оказавшись совсем рядом с НП, солдаты остановились, явно не зная, как себя вести. Молчал и Дремов. Обходя бойцов и вглядываясь в их лица, дал возможность им прийти в себя. Только после этого, не повышая голоса, спросил:

— Далеко ли, братцы, собрались?

Ответа не последовало. Некоторые взглянули на Дремова исподлобья.

— Напугались, что ли? Верю, бывает страшновато, когда рядом рвутся снаряды, но бегством с поля боя не спастись.

Тягостное молчание продолжалось. Оно было настолько гнетущим и невыносимым, что гремевший у речки бой не шел с ним в сравнение. Самым жестоким и нещадным в эти минуты был «бой», разгоревшийся в сознании каждого из оказавшихся здесь бойцов.

Выждав еще несколько секунд, Дремов без крика, спокойно и твердо приказал:

— А теперь кругом марш! И занять покинутый рубеж!

Солдаты подчинились команде и решительно побежали вперед. Возвращаясь на НП, Дремов продолжал думать: «Нет среди них ни трусов, ни паникеров, но дрогнули нервы у одного, не сдержался другой, на них глядя, подхватился третий. Командир убит, и вот результат — бежал целый взвод. Не оказалось среди них волевого, сильного человека, способного преградить путь бегущим».

Запыхавшись, Дремова нагнал майор Великий, успевший побывать у Лаптева.

— Что там у него?

— Батальону Лаптева самому не прорваться. Вероятно, противник занял старую тыловую позицию: глубокие траншеи, проволочное заграждение, минные поля. Ход сообщения тянется от речки за высоту.

— Выходит, придется прорывать боем, — подосадовал Дремов.

Подготовка к прорыву продолжалась всю ночь. У командира полка в таких случаях дел невпроворот. Ни на миг не забывая о противнике, Дремов спешил побывать во всех подразделениях, лично проверить и организовать взаимодействие, выдвинуть орудия на прямую наводку, проверить подвоз в батальоны боеприпасов и горячей пищи бойцам. Особенно беспокоился он об эвакуации раненых.

Возвращаясь на НП весь вымокший в обильной росе, услышал выкрики майора Великого: «Находится на переднем крае. Скоро должен быть. Сразу же доложу…»

Спрыгнув в окоп, Иван Николаевич потянулся к трубке, но майор уже успел ее положить.

— Кто спрашивал?

— Тридцать первый. Видать, новый замкомдив.

— Что хотел?

— Вначале интересовался обстановкой, а потом спросил, намереваемся ли мы наступать, недоволен, что задержались.

— Ну и как ты ответил?

— Сказал, что о готовности полка к атаке уже доложено комдиву.

— Ну что ж, ответил ты правильно. Это все?

— В том-то и дело, что нет. Начал допытываться, как это могло случиться, что ранило замполита. Ну что на это можно сказать? Ответил, что ранило, как случается со многими на войне.

— Ну что ж? И на этот вопрос ответил верно. Ты вот что, пока есть минута, ложись прикорни.

Великий послушался. Привалившись к стенке окопа, тут же уснул. Всхрапывая, нет-нет да покашливал. «Видно, все еще после того, когда хлебнул газов под танком», — подумал Дремов.

Поглядывая в сторону переднего края, он чувствовал, как из-за неожиданной задержки удачно начавшегося наступления заныла душа. Его мысленному взору представлялись те огромные пространства Родины, которые еще предстояло освободить. «Хотя и бились мы, начиная от границы, нещадно, часто до последнего патрона, до последнего вздоха, но нельзя забывать и того, что не все было гладко. Только титаническими усилиями всего народа врага удалось остановить чуть ли не у ворот столицы. Примечательно то, что здесь вражеская машина не просто застопорила, ее заставили захлебнуться на самом гребне исторического перевала. Под Москвой был развеян миф о непобедимости фашистской армии. Ну а затем сокрушительный разгром под Сталинградом, и, наконец, новое, теперь уже несомненное поражение здесь, на дуге. И тем не менее для полного разгрома вражеских полчищ потребуются огромные усилия и на фронте и в тылу. Ясно, что враг по своей воле не отступит. Союзники с открытием второго фронта не спешат, выжидают подходящего для себя момента».

2

Новый замкомдив полковник Соскин появился в дивизии нежданно-негаданно. И хотя в первое время он привлек к себе внимание разве что своим неказистым ростом да несоразмерно большой головой, совсем скоро было подмечено, что полковник умеет ловко уклоняться от ответственности, выходя при этом сухим из воды. Всякий раз, когда в сложной боевой обстановке кто-то из подчиненных обращался к нему с вопросом, требующим принятия решения, Соскин делал вид, что не слышит. Когда же деваться было некуда, резко переключался на другую тему, не имеющую отношения к делу, поднимал шум, делал вид, что именно это целиком поглощает его внимание.