Крутые версты от Суры - [25]

Наконец, я прибыл в деревню Конёлы Жажковского района Киевской области. Говорю "наконец", потому что эта деревня оказалась моим пристанищем, по крайней мере на полгода.

Сижу как-то в хате у одной старушки. Вдруг слышу звуки духового оркестра. Смотрю, на телеге сидят человек шесть музыкантов и наяривают развеселую польку "Кужель". Сзади идет толпа принаряженных девушек и парней.

- Что это?- спрашиваю.

- А это веселье, свадьба.

- Куда они едут?

- В дом жениха.

Меня, как музыканта, это конечно чрезвычайно заинтересовало. Хозяйка, словно читая мои мысли, сказала:

- Ты тоже можешь туда пойти, чарку поднесут, у нас это не возбраняется. Тут недалеко, через два дома.

Я, конечно, пошел. Музыканты сгрудились около хаты во дворе, собирались играть. Подошел, поздоровался. Спросил, что будут играть.

- Краковяк!

- А можно мне?

- Пожалуйста! - и протягивают мне трубу. Заиграли "Краковяк". Я пустил все мои вариации. Музыканты, конечно, вытаращили глаза от изумления, да и публика поняла, что за птица к ним залетела. Пошли знакомства, излияния. Особенно неистовствовала одна старушка, моя будущая соседка Степания.

- Ты никуда не уходи, слышишь? Никуда! Я следить буду! Потом ко мне пойдем! Слышишь? Никуда!

И так все время до самого конца свадьбы. Пришли к Степании. Позвали невесту. Оказалась вдова лет 35-40. Муж умер по болезни два года два назад. Бедная, конечно. Глиняная хата и клуня для коровы. Имеет полкоровы. Это меня удивило - как это полкоровы? Что же вы ее пополам рубить будете, что ли?

- Нет, зачем рубить? День держу я, кормлю и дою, а вечером перегоняю к соседке, она один день кормит и доит.

- И так целый год? - спрашиваю я.

- Да, целый год. У нас многие так держат.

Проснулся на другой день, лежу и думаю. Горько усмехаюсь. И куда тебя занесло, Порфирий? Кто ты теперь, сержант Андреев? Примак! Слово-то какое! Примак. Вчера еще был босяк, нищий, беглый пленный, а сегодня хозяин, хату имею и еще полкоровы. Да и жену в придачу. Вот ведь как жизнь оборачивается. А в Кировограде голые трупы валяются. Под Москвой мои товарищи в снегах, в окопах лежат. А я в примаках.

Но ведь можно и здесь воевать. Посмотрим. Познакомлюсь с людьми. Говорят, в деревне полно пленных. Посмотрим, Порфирий! То есть , как это Порфирий? Ведь я же Петро! Олух царя небесного! Действительно, трудно сразу привыкнуть к новому имени.

Немного об укладе жизни украинцев. Моя хозяйка в деревне не считалась бедной. Как-никак, имела полкоровы. Работала, не зная усталости, в колхозе, "сапала буряки» (окучивала сахарную свеклу), была лайковая (звеньевая) в бригаде, одним словом - передовая труженица. Но что имела? Бедность, до крайней степени бедность. Причем не от войны, война ведь только началась , и хозяйка моя от нее ничего не потеряла. Глиняная хата, разделенная от сеней пополам глиняной стеной. Вторая половина не жилая, вроде склада. Жилая комната представляет собой каморку четыре метра длиной и три шириной. Половину занимает печка. В переднем углу стол и одна табуретка, у стены деревянная кровать. Никакой перины или матраца и в помине нет. На кровать кладется солома и накрывается грубым рядном (вроде мешковины). Одна-единственная подушка. Сама спит на печке, на голых кирпичах. Как она ухитряется поместиться на крохотной площадке - трудно сказать, я, например, не смог бы при всем желании. Пол глиняный, как вообще во всех украинских хатах.

Одежда вся на ней, больше нет ни одного лоскутка. Юбка и кофта ситцевые, трусы. Ноги зимой обертывает портянкой, галоши старые, все это обвязывается бечевкой. С весны до осени при любой погоде - босиком. Есть старый поношенный пиджак на вате. Вот и весь гардероб. Бани нет во всей деревне. Зимой вообще не моются, а летом купаются в ставе (пруду). Когда нужно переменить белье, запирается в хате, снимает с себя все, стирает и снова надевает. От мужа остались изношенные ватные брюки (они, конечно, перешли мне) и больше ничего, ни одной нитки. Подпола, подвала или погреба нет ни у кого, картошку осенью закапывают в ямы прямо на огороде. Но удивительнее всего, что они не ощущают совершенно своей бедности, напротив, не прочь похвалиться, как сытно и довольно живут. При случае любят подтрунить на кацапами (русскими). "Вот поспеет рябина в саду и брюква в огороде, и у нас будет много фруктов" - говорят якобы кацапы. Я учительствовал до армии в Горьковской и Саратовской областях в деревне, вырос в Чувашии, но такой ужасающей бедности нигде не встречал. Правда, в Чувашии носили домотканую одежду, лапти. Но зато все это в изобилии, с запасом на много лет, а то и на всю жизнь.

А вот пищу готовить украинцы мастера. Тыкву, например, у нас вообще не едят, а тут из нее готовят прекрасные галушки, не говоря уже о знаменитом украинском борще. Я впоследствии пытался научить жену варить такой борщ, но ничего не получилось. Нет такого борща и в ресторанах, хотя и называется украинским». Чудный борщ ешь каждый день и не надоедает. Поэма, а не борщ. О гостеприимстве и добродушии украинцев я уже писал. Впрочем, в характере украинцев и русских особенной разницы нет. И там и там есть и хорошие, и плохие люди.