Крутен, которого не было - [4]

— Осторожно! — воскликнул отрок.

Но Гориполк осторожничать не привык. Мгновение — и заяц поднят в воздух, как и положено, за ухи, лишь ногами дрыгает. Ай да Гориполк, поймал чудо лесное, теперь об охоте той песни петь будут, удалого да смышленого княжича, что с молниями управился, славить станут!

— Хочешь подержать? — предложил княжич мальчику.

Тот замахал руками в испуге.

— А погладить? — хохотал юноша.

— Не к добру, не к добру, — попытался еще раз предостеречь Бегуня, — лучше отпусти Золотые Рожки с миром, может — и пронесет гнев небесный…

— Ежели небо пронесет, мы все в дерьме будем! — хохотнул княжич.

У Бегуни от страха зашевелились волосы, только сейчас он, как следует разглядев волшебного зверя, неожиданно понял, что и не заяц это вовсе. Похож, но не то, да и вообще — вроде не зверь. Отрок ненароком встретился глазами с рогатым чудом. Все пошло как бы кругами, и лес, и Гориполк перестали существовать для мальчика, казалось, что он где-то совсем в другом месте, заяц, неожиданно заговоривший по человечески, да непонятно — показывает ему что-то такое, чему он, Бегуня, даже и названия не знает, и объясняет, объясняет! Пытается как бы за руку взять, куда-то повести… Наваждение? Или крик о помощи заточенной в теле рогатого зайца человеческой души?! Бегуня встряхнул головой, мгновение — и он снова в лесу, а заяц, или нечто, похожее на зайца — в руках княжича.

— Да отпусти его… — взмолился отрок, не в силах объяснить всего.

— Послушай своего дружка, юноша! Отпусти зверя, — услышал Гориполк совсем рядом, обернулся, чуть не выпустив добычи из рук — совсем рядом стоял старец с длинной седой бородой. И волосы тоже седые, до колен, никак не меньше. И одежды белые… Белый ведун!

— Еще чего!

— Или мне отдай, еще лучше будет, — голос старца стал сладким, точно медом помазанный, — я — Белый Ведун, Смерть — моя сродственница, шепну как ей на ушко, так и станет. Отдай мне зайчишку, долгую жизнь тебе нашепчу, триста лет проживешь!

— Не верь ему, от него еще живым никто не уходил! — крикнул Бегуня. Как ни странно, но к мальчику вернулась отвага, он даже выхватил малый меч из ножен. Известное дело — бой не ведовство, с мечом-то проще. А Бегуня уже трижды бывал в сечи, видывал врага нос к носу, спину княжича прикрывал…

— Правильно мальчик, правильно, — ласково молвил ведун, — вы первые будете, кого живым отпущу, да с подарками. А цена — невелика, зайчишку — на супчишко… Да и куда вам уходить-то?

Гориполк оглянулся. Откуда ни возьмись, со всех сторон выходили слуги ведуна, все — здоровые, высокие, с глазами белыми, пустыми. Княжич уже видел оживших мертвецов, вернее — всего одного, Младояр водил братьев — показывать, тогда волхвы словили лазутчика. Ошибки быть не могло — все слуги Белого Ведуна — околдованные.

— Ну и что? — задорно воскликнул княжич, — Два меча — прорвемся!

— Ну, меча-то полтора, вернее — один с четвертью, — презрительно кинул Белый Ведун.

— Моей четверти для тебя хватит! — взбеленился отрок.

— Слышал, старик? — голос Гориполка звучал довольно, отрок не подвел, не струхнул, а что богов боится — так их покуда не видать, — Лучше прикажи освободить нам дорогу!

— Зачем тебе Золотые Рожки, глупенький? — спросил ведун.

— Отвезу в Крутен-град, будет о напастях предупреждать!

— Это как же зайчик, в клетке сидючи, предупреждать будет? Хвостиком махоньким виляя, что ль? — голос ведуна из медового стал ядовитым.

— А волхвы разберутся, что да как, мое дело — охотничье!

— Отдай зайчишку, живым уйдешь, может — и парой ложек супа угостишься! — продолжал уговаривать старик. Кольцо из оживших мертвецов, тем временем, все сжималось вокруг молодых воинов.

— А кто того зайца съест, долго жить будет? — догадался отрок.

— Умный мальчик, правду молвил, и жить долго будет, и помолодеет, и всякое другое разное… — облизнулся ведун, — Уговори своего парня, пусть отдаст зайчишку с миром, достанется и вам по ложечке долгой жизни, да молодости!

— Не, мне молодеть ни к чему! — раззадорился Бегуня.

— А не отдашь, сварю тебя, мальчик, в одном котле…

— Каан тоже нас сварить в котлах грозился, — махнул рукой отрок, — всю дружину. Да только — вот дружина, а где теперь каан…

— Не боишься? — прищурился старик, — А вот таким стать, как они — не боишься?

Княжич на мгновение растерялся, чего уж говорить об опешившем Бегуне. Отдать свое тело во власть колдуна. Может, он пошлет тебя убить собственного отца, и ведь пойдешь, себя не помня! И вот в это самое мгновение растерянности на них и напали.

Руки воинов живут сами по себе. Вот ладони оружие сжимают, мышцы мечи поднимают, на головы врагам опуская. Юноша и отрок встали, как уже не раз до того, спина к спине. Трое пустоглазов уже валялись у их ног, остальные поплясывали вокруг, выбирая момент для нападения. Почти что бой с врагом, да есть различия. Плохое — на молодых людях не было доспехов. Любая рана клинком могла вывести из «строя». Оставалось полагаться лишь на ловкость, быстроту да умение. Но было и хорошее. У слуг ведуна не было луков, в противном случае все уже бы закончилось. Почему ведун не дал ожившим мертвецам стрел? То ли они не могли хорошо целиться мутными глазами? То ли Белый Ведун опасался, что на мгновение утратит контроль над неприкаянными созданиями?