Крушение - [105]

— О Боже… Боже мой!..

Он не хотел говорить сам с собой, только вздыхал, чувствуя некоторое облегчение. Внезапно тишину прорезал телефонный звонок. Кто это может быть в такой час? Должно быть, ошиблись номером. Он снял трубку.

Из темной глубины прозвучал голос:

— Это ты, Филипп?

— Кароль!.. — прошептал он в ответ.

Мгновенно им овладели страх и надежда, как если бы этот ночной звонок, раздавшийся именно в тот момент, когда он больше всего нуждался в помощи, был проявлением сверхъестественного.

— Откуда ты звонишь? — спросил он, взяв себя в руки.

— Из Парижа, конечно… Это ужасно!.. До сих пор не могу поверить!.. Сегодня утром я была в церкви…

— Я тебя не видел…

— А я тебя видела… И я понимаю, что ты чувствуешь! Мне кажется, я схожу с ума! Не нахожу себе места!.. Боже мой, Филипп!..

Филиппу показалось, что телефонные провода донесли до него дыхание Кароль, и слезы, которые он так долго сдерживал, наконец пролились. Наступило напряженное молчание, и Филиппу снова почудилось, что Кароль рядом, здесь, в доме. Наконец он сказал:

— Я уничтожен, Кароль!

— Бедный! Мы должны увидеться, если ты в состоянии!

— Но зачем?

— Это необходимо нам обоим.

— Когда?

Поколебавшись мгновение, она прошептала:

— Немедленно.

Филипп испытал ощущение счастья и тут же устыдился этого чувства.

— Немедленно? Сейчас? — запинаясь, пробормотал он. — Но… где же?

— Дома. Я звоню из бистро напротив.

В голове Филиппа с быстротой молнии пронеслась мысль о том, что все спят, и он ничем не рискует, и никому не должен давать отчета в своих действиях, черт побери!

— Приходи, — позвал он. — Я жду тебя.

Повесив трубку, он вернулся в ванную, лихорадочно быстро оделся, отпер входную дверь, чтобы Кароль не пришлось звонить, и перешел в гостиную, снедаемый нежной тревогой. Приглушенный свет лампы освещал тесно придвинутые друг к другу диван и кресла. Внезапно Филипп услышал в прихожей шорох и встрепенулся. Перед ним стояла чудесным образом не изменившаяся Кароль — только в глубине ее глаз Филипп угадывал напряжение и какую-то новую мягкость.

Он долго молча смотрел на нее, словно опасаясь, что принял за явь то, что было всего лишь призрачным порождением его усталости и боли. Кароль тоже не говорила ни слова. Наконец Филипп взял ее за руку и повел в гостиную. Войдя, она обвела комнату рассеянным взором монархини, свергнутой с престола непокорными подданными. Она все еще была здесь хозяйкой, и Филипп почувствовал это с обжигающей остротой. Внезапно она опустила голову ему на плечо. Он обнял ее, задыхаясь от счастья и грусти. Нежность Кароль терзала Филиппа хуже смертной муки. Он не мог забыть, что именно в этой женщине была первопричина случившейся катастрофы, не в силах был и оттолкнуть ее. Неожиданно Филипп начал задыхаться, как будто кто-то изо всей силы ударил его кулаком поддых — раз, другой, третий… Он плакал, кривя рот в гримасе горя. Упав в кресло, простонал:

— Как это нелепо!.. Не обращай внимания!.. Я так несчастен, Кароль!.. Возможно… возможно, если бы я не был так суров с ним, ничего бы не случилось… Если бы он остался жить здесь, со мной, с нами… Если бы чувствовал, что его любят, помогают советом… О Господи! Я не знаю…

Он сгорбился в рыдании, спрятав лицо в ладонях.

— Успокойся! — приказала она. — Не нужно…

Филипп почувствовал ее нежную руку на своем лбу, и эта ласка успокоила его. Темное чувство трусливой благодарности переполняло его, и он почти упрекал себя за то, что чувствует себя счастливым среди развалин прежней жизни. Вместе с Кароль к нему возвращалась жизнь — бурлящая, требовательная, эгоистичная. Он хотел бы заточить себя в смерти сына, но внешний мир оглушал его теплом и шумом, принуждая думать о будущем.

— А что, если я вернусь? — шепотом спросила Кароль.

Он вздрогнул. Что она хочет этим сказать?

— Что, если мы снова будем жить вместе, Филипп? — продолжила Кароль, подчеркивая каждое слово.

Усилием воли подавив волнение, Филипп спросил:

— Почему ты хочешь вернуться? Из жалости?

— Брось, Филипп, ты прекрасно знаешь, что это не так!

— Тогда отчего же? Ты несчастлива с этим человеком?

Она покачала головой.

— Нет, Филипп! Теперь… теперь я не смогу!.. Но не будем об этом… Позже, потом я объясню тебе…

Внезапно Филипп подумал, что Кароль узнала, насколько плачевно финансовое положение Рихарда Рауха, и потому решила дать задний ход. Мысль о том, что она отступилась от любовника из сугубо меркантильных соображений, должна была бы уязвить Филиппа, но он слишком долго жаждал ее возвращения, чтобы теперь, когда его мечта исполнилась, становиться в позу оскорбленной невинности. Главное — она здесь, пусть даже в основе всего лежит обман. Какое странное стечение обстоятельств: он потерял сына, но обрел жену! Ужасный размен фигур! Филипп трепетал от радости на краю небытия.

— Ты не ответил мне, Филипп! — Голос Кароль вернул его к реальности.

Он молчал, все еще пребывая во власти сомнений. Мысль его работала стремительно. А вдруг Кароль вполне искренна? Неужели она все еще любит его? К чему искать мерзости жизни за прекрасным фасадом ее лица?

— Ты хорошо все обдумала? — наконец заговорил он. — Я не хочу, чтобы ты принимала решение вот так легко, из-за того, что вы поссорились или в чем-то не сошлись. Если ты вернешься — это должно быть навсегда.