Крушение надежд - [51]

Самолет приземлился и запрыгал по кочкам примитивной взлетно-посадочной полосы. Кокчетавский аэропорт оказался простым зеленым лугом, в конце которого стояла деревянная изба — это и был аэровокзал.

Встречать Семена приехали первый секретарь обкома и председатель облисполкома — самые высокие чины. Оба на вид типичные советские бюрократы высокого ранга, оба в черных правительственных «Волгах».

— Добро пожаловать на целину. Мы приготовили для вас две комнаты в обкомовской гостинице. Где же ваша жена?

— Спасибо. Жена приедет позже, когда я здесь освоюсь.

* * *

Первое совещание в первое же утро секретарь обкома начал казенными фразами восхваления Хрущева:

— Товарищ Хрущев в последнем выступлении на пленуме ЦК партии своевременно и четко поставил задачу о преобразовании всей системы ведения сельского хозяйства, в первую очередь у нас, на целине. Нам предстоит провести укрупнение колхозов и ликвидацию машинно-тракторных станций с продажей техники колхозам. Для выполнения указаний товарища Хрущева нам предстоит организовать совнархоз, мы добьемся высоких показателей. Все это нам с вами предстоит делать.

Несколько раз услышав слово «предстоит», Семену захотелось сказать в ответ: «Я этого дела не знаю к делать не умею», но он кивал головой и молчал. После обсуждения планов, секретарь добавил:

— Должен вас предупредить — при вас будет постоянный охранник.

— Зачем? Кого мне здесь бояться?

— Есть кого. У нас в городе полно чеченцев. Вы не знаете этого народа — разбойники, крадут людей прямо на улице и потом требуют за них выкуп. Мы все живем под охраной.

Семен не знал, что Кокчетав переполнен чеченцами, но помнил, как их выселяли с Кавказа. Весь чеченский народ, как и ингушей, по приказу Сталина депортировали в феврале 1944 года, поскольку чеченцы время от времени, как известно, переходили на сторону немцев и убивали русских, которых издавна ненавидели. Этой ненависти было уже сто пятьдесят лет, она тянулась со времен покорения кавказских народов царской Россией. Часть чеченцев в начале XX века уехали в Иорданию, создали там свою общину, в религии придерживалась суфизма, мистической ветви ислама. Оставшиеся на Кавказе чеченцы, обладатели дикого и необузданного темперамента, всегда вели себя независимо, не подчинялись никаким законам, не служили в армии, не работали. До поры это терпели, но после измены на войне Сталин приказал главе КГБ Берии провести секретную операцию «Чечевица». Окружив войсками госбезопасности все поселения, врывались в дома, давали несколько часов на сбор и вывозили с Кавказа в Сибирь. Таким образом было депортировано почти полмиллиона человек в 177 железнодорожных эшелонах. Некоторые из молодых пытались сбежать и вернуться на родину, их вылавливали, ссылали в лагеря. В 1948 году Сталин издал новый секретный приказ, на неопределенный срок продлевающий пребывание чеченцев в Сибири и Северном Казахстане.

Поначалу Семен не имел с чеченцами никаких дел, он ездил по селениям и колхозам, проводя реорганизацию. Его черная «Волга» буксовала в грязи, шоферу с охранником приходилось ее толкать и вытаскивать, Семен тоже им помогал, но после этого у него болело сердце. Потом ему дали «газик»-вездеход с четырьмя ведущими колесами. Трясясь по бездорожью, он с иронией вспоминал, как ездил по Москве в правительственном лимузине «Чайка».

Вскоре после начала работы он спросил своего шофера:

— Ну, как народ поднимает целину?

— Ничего, поднимает. Только евреев понаехало — что твой Биробиджан.

— А вы что, против евреев?

— Я-то не против, мне что. Но местные никогда их столько не видали, косятся на них.

— Знаете, я ведь тоже еврей.

— Да ну? Извините, если что не так сказал. — После этого шофер предпочитал молчать.

Состав приехавших покорять целину был, действительно, очень пестрым, сюда согнали профессионалов со всей страны, лишив их привычной работы. Тут трудились теперь инженеры с производств, учителя из разных областей и республик страны, врачи. Почти половина из них были евреи. И многие так же не знали своего нового дела, как и Семен.

* * *

Семен слышал, что в городе орудует несколько банд чеченцев, враждующих между собой. Он видел чеченцев на городском рынке, они торговали всем на свете, зазывая покупателей гортанными восклицаниями. Бросалось в глаза их вызывающее поведение. Про чеченцев рассказывали дикие истории: они грабили, крали, хватали людей, за которых требовали и получали выкуп.

Главный врач детской больницы жаловалась Семену:

— Товарищ Гинзбург, вы как председатель совнархоза должны нам помочь.

— Что я могу для вас сделать?

— Понимаете, у этих чеченцев очень высокая детская смертность, умирают до пятидесяти процентов младенцев. Они губят детей и портят нам статистику.

— Почему их дети умирают?

— Потешу что эти дикари никогда не показывают больных детей педиатрам. Если врач стыдит молодых матерей, то они отвечают: «Муж не разрешает показывать, говорит: „Бог дал, бог взял“». А жен у каждого из них несколько, и мужей своих они боятся до смерти.

Однажды к Семену на прием пришел шестидесятилетний чеченец Ахмед Муратов, старшина одного из городских кланов. Держался он очень достойно, его прямая и стройная фигура выдавала бывшего всадника. Он разгладил седые усы и начал свой рассказ: попросил помочь освободить из-под ареста одного из сыновей. Семен разговаривал с ним вежливо, предложил сесть, потом спросил: