Крушение дома Халемов - [5]

- Соль.

- Моя королева.

Самая моя, только моя — мне единственному из даров Аккалабата принадлежащая. Уже не помню, как случилось это: на охоте ли, когда она попросила придержать стремя? Она, всегда вскакивавшая в седло без посторонней помощи и сердито охаживавшая хлыстом всякого, кто эту помощь осмеливался предложить. На первом ли придворном балу, когда нас, еще недорослей, держали у стенки, чтобы не путались под ногами у взрослых? А она топнула ножкой, выкрикнула

- чтобы подвели, показали — взяла холодными пальцами за подбородок, повернула к себе, глаза в глаза. Темно-зеленые, как высокие травы Ямбренских лугов, и черные, как плодородная почва под ними. Тогда ли, когда первый раз повезло — Ко, Хетти и Элдж оказались в одной половине турнирной таблицы, а Соль в другой и на меч младшего брата напоролся только в финале? Зажимая рану в бедре рукой, валялся на песке турнирной арены — некрасиво валялся, комкая перья, еле сдерживая обиду (проиграл самому младшему, хотя тогда уже было ясно, что самому сильному из Дар-Халемов) и жалобный вой (Хетти никогда не наносил братьям серьезных увечий, но старался бить чувствительно, чтобы отбить у них не только всякую возможность, но и охоту продолжать поединок). А королева смотрела, смотрела, смотрела, не отрываясь, и не разрешала его унести, никому — ни отцу, ни бешено кривившему губы Ко — не давала знака приблизиться. Нет, не тогда — раньше. Иначе, как бы он один оказался в той части турнирной таблицы, которая позволяла дойти до финала, которая позволяла ей смотреть, любоваться, владеть им. сначала одним только взглядом, потом, когда страсть перехлестывала уже через край — перехлестнула — всем телом его стала владеть властительница Аккалабата.

Сегодня — особенный день. Приказ отдан — опасный приказ, необходимый: для того, чтобы в равновесии удержать весы дворцовой политики, для того, чтобы обезопасить своего, единственного… Слишком силен Хетти, слишком красив и популярен Ко, одного Элджи будет мало бросить на съедение — не отступятся алчные дары, не оставят в покое семейку Халемов. Глупая, плодовитая самка, покойная мать Соля! Зачем было рожать четверых? На одном, лучшем, надо было остановиться. Гарантировав тем самым ему пост верховного маршала, а королеве — возможность безнаказанно развлекаться в тиши дворцовых покоев.

- Соль.

- Моя королева.

Интересно, разозлится он или нет? Или расстроится? Хоть словом, хоть вздохом укорит свою королеву за то, что братья его в одну ночь стали сестрами? Не знает, ничего не знает пока старший наследный лорд Дар-Халем о том, как играет с ним его повелительница. Скоро узнает. И ночь будет совсем другая, не такая, как все. Королева ждет с предвкушением. Танец на могилах, любовь на чужих костях. Ей хочется.

Глава 3. Нет выхода

DA^-XAMM, мл^0Аё ^MSA^MASA^A

Верховный лорд Дар-Халем опустился на стул с такой силой, что тот жалобно заскрипел. Столешница вздрогнула от удара увесистого кулака. «Сто тысяч демонов Чахи! И нет выхода. Никакого выхода нет, иначе его уже бы придумал изворотливый лорд-канцлер». Дар еще раз врезал по столу кулаком, встал, хотел было подойти к окну, остудить разгоряченную голову (со стороны Эсильских болот уже потянуло туманом), но вовремя вспомнил, что между окон на стене — портрет покойной жены. Глядеть ей в глаза, даже убого нарисованные взятым на недельку взаймы у Дар-Эсиля живописцем-самоучкой, лорд Дар-Халем сегодня был не в состоянии. Всё Чахи под хвост! Все бессонные, страстные, до сих пор раздирающие ему воспоминаниями душу ночи. Все ее хлопоты над четырьмя колыбелями, дружные поездки на соседнюю ярмарку выбирать лошадей — сначала для Соля, потом для Элджи, для Ко, для Хетти. Нет, коренастую черногривую лошадку для младшего сына лорд Дар-Халем ездил покупать уже один. Четвертые роды сломили и без того хрупкое здоровье его возлюбленной — леди Дар-Халем не стало на втором году жизни Хетти, который сразу же перешёл под крылышко старших братьев. Отец воевал, усмирял мятежи, расширял и укреплял границы Империи, а жизнь в Халемском замке текла своим чередом. Собирались за столом — реже в теперешние времена, когда старшим пришла пора занять место под командованием отца в рядах аккалабатской армии — Сол (смотревший иронично и отстраненно, почти никогда не заплетавший волос, только лентой на лбу поддерживавший белый лён, спадавший до пояса), Элджи (всегда принимавший жизнь какой она есть, со спокойным и внимательным взглядом огромных серых глаз, лишь раз в десять поколений выпадающих Дар-Халемам), Ко (не по-халемски смуглый, но очень по-семейному длинноносый, вечно насмешливый, не способный и пяти минут посидеть на одном месте) и Хетти (точная копия своего отца, темноволосый, как он и Ко, но бледнокожий; хладнокровный и верный, самый опасный молодой фехтовальщик Аккалабата, перед которым расступались и опытные воины). Старшие, не только внешностью, но и характером пошедшие в мать, вызывали иногда у отца смутное беспокойство: их путь казался прямой и бесхитростной душе лорда Халема неясным. С младшими проблем не было: Хетти бил Ко на трех турнирах из четырех, на четвертом Ко «пробовал что-то новенькое» и наказывал младшего братца за неосторожность, — в общем, вопрос военной карьеры был не просто решен, он и не стоял. Ко, правда, танцевал еще изумительно, но язык за зубами держать не умел, так что при дворе ему делать было в сущности нечего. Дуэмы не обсуждались: лорд Дар-Халем считал, что все должно идти своим чередом, не замечал ночных исчезновений Сола (а прекрасно обо всем осведомленный лорд-канцлер не считал нужным его информировать), не волновался за красавца Элджи и не обладающего и десятой долей интересной внешности брата, но излучающего непобедимое обаяние Ко и твердо знал, что за будущего маршала Хетти Дар-Халема выбор сделает его повелительница или совет старейшин. То, что малыш Китти Дар-Умбра ходил за Ко как пристегнутый, а Хетти, рано утром возвращаясь («Прости, пап, что не дал знать, был в гостях у Сида»), то и дело рапортовал об очередном увечье, нанесенном Элджи Рейвену или Меери Дар-Кауда, которые «опять к нему приставали», заставляло лорда Дар-Халема хмуриться, но и только. Дары Халема рождались, чтобы выбирать, а не быть выбранными. Так он считал до вчерашнего дня.