Крушение дома Халемов - [2]

Королева хохочет, лукаво грозя ему пальцем:

- Ну не я же, лорд-канцлер? Вы! Вы! Трансформируете мне Халемов в девчонок. И поскорее. Я немедленно подпишу указ. А куда их девать — потом разберемся.

- Моя королева, — осмеливается лорд Дар-Фалько. Он явно озадачен. — Может быть, лучше дуэм?

- Ничуть не лучше, — капризничает королева. — Вы ж все передеретесь из-за этих ублюдков. Зачем мне это нужно? А на трансформированных, но никому не принадлежащих деле найдется куда меньше желающих. Или я не права, лорд Дар-Фалько?

- Вы как всегда правы, Ваше Величество.

Лорд Дар-Фалько почтительно отступает, многозначительно глядя на канцлера Дар-Эсиля. Тот стоит, уперев взгляд в пол, словно не замечая, как остальные дары делают по незаметному шажку назад — так, чтобы оказаться за его спиной. Теперь они просто присутствуют при неприглядной сцене, но не являются ее непосредственными участниками. Ее Величество соблаговолит сама дотянуться до пустого свитка, разложенного среди прочих бумаг на столе, задумчиво посасывает перо, потом набрасывает несколько строк. Все это время в комнате стоит полная тишина: слышен только скрип пера и тяжелое сопение старого дара Эрзеля. Он повредил лёгкие во время одной из войн с Кимназом, и королева, хотя и хмурится, разрешает ему такую бестактность, как хриплое дыхание в ее присутствии.

- Вот Ваш приказ и руководство к действию, лорд Дар-Эсиль. Надеюсь, Вы совместите приятное с полезным. Я так и написала, чтобы Вы знали, как я Вас ценю.

Это уже слишком, и кто-то из даров помоложе откашливается. На него шикают. Лорд-канцлер, не моргнув глазом, опускается на одно колено и принимает свиток. Вставая, он осведомляется, как бы между прочим:

- Кого из молодых Дар-Халемов Вы желаете сохранить среди своих даров, моя королева? Королева заговорщицки подмигивает.

- Вы же знаете, лорд Дар-Эсиль. Вы у меня все знаете…

Она снова грозит ему пальцем и весело трясет головой, как механическая игрушка на ярмарке, но у лорд-канцлера холодок проходит по коже. Он знает. И много бы дал, чтоб не знать. Он сдержанно кланяется и, повинуясь движению резко вздернутого вверх подбородка, словно выточенного из белого умбрена, отступает к дверям. Еще бы он не знал!

Глава 2. Лорд-канцлер, Вы же все знаете…

Бурлит и кипит эмоциями площадка за турнирной ареной. Вдоль деревянных трибун, украшенных флагами всех кланов Аккалабата, выставлены ларьки с разнообразной снедью, мелкими предметами экипировки, наборами для альцедо, бочки с вином, лотки с перчатками, пряжками — всяческими мелочами, которые дары Аккалабата предпочитают рассматривать и обсуждать, а не покупать. Менять детали одежды или конской упряжи без особой нужды — не дело. Форс и фатовство — для низших даров и тейо. Настоящий дар снашивает за жизнь дюжину пар сапог и может до старости проездить в седле, подаренном ему дедом на совершеннолетие. А продрав перчатки, просто откинет их в сторону и купит себе новые — такие же, не выбирая. Поэтому торговцы в основном общаются сами с собой, с оруженосцами-тейо и дворцовой прислугой. Но дарам это нравится: ощущение ярмарки добавляет праздничности проводящемуся турниру — где война, там и торговля, и они одобрительно взирают на пестро украшенные прилавки, подходя только к тем, где можно опрокинуть стаканчик вина или закусить куском ветчины на поджаренном хлебе. Слюнки текут от манящих запахов, но дело прежде всего.

- Лорд Дар-Халем! Можно Вас на минуточку?

- Лорд Дар-Эсиль!

Ты меня не переглядишь. Ты всего лишь верховный главнокомандующий, а я главная придворная лисица.

- Королева просила передать Вам этот свиток. В нем ее приказ. Обсуждению не подлежит. Вы должны понять. Понять и согласиться.

Если он захочет рубануть меня от плеча до пояса, то я даже это пойму. И деваться-то некуда. Смешно уклоняться от молниеносных движений халемских мечников, если твое внутреннее время… такое… лорд-канцлерское. Ни два, ни полтора.

Лорд Дар-Халем, морща лоб и шевеля губами, складывает слова в строчки. Ему кажется, что смысл ускользает от него, что все не может быть так плохо, так катастрофично. Гораздо проще сложить воедино приспущенные, как траурные знамена, ресницы лорд-канцлера, явную опаску, с которой тот косится на длинные мечи, торчащие из-под дар-халемовского орада, и его шумное дыхание, будто он только что перелетел через Умбренский хребет.

- Кто это придумал? — негромко спрашивает лорд Дар-Халем. Тон у него ровный и от этого еще более угрожающий. — Ты?

- Нет, поверь. У королевы была целая делегация. Вас боятся, Халем. Вы стали слишком сильны и опасны. Достаточно для того, чтобы вести собственную политику.

- Мы? Политику? Святая Лулулла, ты сам-то этому веришь?

- Мое дело не верить или не верить, мой лорд. Мое дело выполнять распоряжения Ее Величества.

Если я сейчас не удержусь в официальных рамках, я сам предложу ему государственный переворот. Видеть не могу на его лице такое страдание.

Это, наверное, первая эмоция за пятьдесят лет жизни верховного маршала Аккалабата. Его мимическим мышцам никогда не приходилось выносить на поверхность то, что он чувствует, и вместо выражения боли на его лице — отвратительная, отталкивающая гримаса. Но лишь на несколько секунд. Потом он снова возвращается к чтению документа, добирается до конца, болезненно морщась на некоторых строчках, плотно скручивает свиток, протягивает обратно лорд-канцлеру.