Крушение - [2]

Несчастье ждет корабль, выходящий в море тринадцатого числа. А если оно совпадает с пятницей — жди верную гибель. Несчастье ждет корабль, изменивший свое название.

Когда Гитлер, опасаясь, что тяжелый крейсер «Дейчланд», нося такое громкое имя, может быть поврежден или даже потоплен и это окажет дурное влияние на немецкий народ, приказал переименовать его в «Лютцов», вся команда была уверена, что несчастье не за горами. Действительно, при попытке выйти в июле 1942 года из Альтен-фиорда на перехват союзного конвоя «Лютцов» подорвался на мине и надолго вышел из строя. И все моряки немецкого флота, стоявшего в Нарвике и Тронхейме, были убеждены, что иначе и не могло быть. Из этих же опасений Гитлер не разрешил назвать ни один большой корабль своим именем. А вдруг с ним что-нибудь случится!

Но сейчас, в преддверии предполагающегося строго засекреченного выхода «Адмирала Шеера», эти сны старослужащих были особенно некстати. У молодежи они могут вызвать падение боевого духа и упаднические настроения.

«Нужно немедленно предупредить старшего офицера, — решил Больхен. — И насчет слухов о выходе тоже».

Сегодня вечером он собирался нанести визит фру Аните Хансен. Во всех портах оккупированных стран, где базировались немецкие военные корабли, были открыты публичные дома для матросов и офицеров. Именно в одном из них в Бресте он случайно повстречал свояка, полковника саперных войск Эбергарда.

Поначалу они смутились, сделали вид, что не заметили друг друга, а потом долго хохотали, попивая шнапс и хлопая друг друга по плечам.

Но с тех пор как Больхен стал командиром тяжелого крейсера, заботу о его времяпрепровождении взяло на себя гестапо. Оно и подыскало ему в Нарвике проверенную и красивую женщину с ниспадающими на плечи светлыми волосами, полной грудью и губами, подкрашенными темно-вишневой помадой.

Вильгельм фон Больхен больше всего в жизни мечтал о славе. Он хотел видеть свою фамилию в газетах напечатанной крупным шрифтом, слышать по радио. До боли в сердце он завидовал прославленным немецким подводникам Прину, Топпу, Ричу и другим, именами которых немецкая пропагандистская машина заполнила все газеты, журналы, весь эфир. Он завидовал бывшему командиру «Адмирала Шеера» Теодору Кранке, совершившему удачное рейдерство в Атлантику, а сейчас в звании вице-адмирала занимавшему пост личного представителя гросс-адмирала Редера при ставке фюрера.

Он не хотел прозябать в безвестности. Где же, как не на войне, можно прославить свой род, свою фамилию, может быть, даже войти в историю рейха?

Ради славы он был готов на все. Даже на смерть.

Больхен командовал тяжелым крейсером «Адмирал Шеер» (в большинстве морских справочников мира из-за сильного артиллерийского вооружения при относительно небольшом водоизмещении он официально назывался броненосцем или «карманным» линкором) недолго, около полугода. В тридцать четыре года стать капитаном цур зее и командиром нового известного всему миру корабля было совсем неплохо даже для все ускорившего военного времени.

Он получил этот корабль неожиданно, благодаря счастливому стечению обстоятельств. Не будь этого случая, неизвестно еще как долго ему пришлось бы плавать с этой старой песочницей и ворчуном Майзелем.

Худой и болезненный командир крейсера «Принц Ойген» капитан I ранга Майзель недолюбливал своего старшего офицера. Ему многое не нравилось в нем — и чрезмерное служебное рвение, и холеные руки с длинными ногтями, и высокомерное нежелание играть с ним по вечерам в скат, и недопустимые англофильские привычки.

Дело в том, что отец Больхена, обедневший дворянин Гейнц фон Больхен, имел в Висбадене, маленьком городке на Рейне в юго-западной Германии, небольшую гостиницу, где до прихода к власти фашизма останавливались иностранцы. Его сын Вильгельм перенял от них привычку есть на завтрак овсяную кашу «поридж», любил танцевать запрещенный английский фокстрот, пить виски и грог и носить английского покроя брюки. Для старчески подозрительного и ограниченного Майзеля этого было достаточно. Он считал своего старшего офицера плохим патриотом, хотя и отдавал ему должное как моряку.

Когда-то еще в годы учебы Больхена в дивизии кадровых корабельных команд обер-ефрейтор Пройсс любил говаривать им, новичкам-аспирантам:

— Здесь вы попадете в тигель, где таких болванов и идиотов, как вы, закалят, как закаляют крупповскую сталь.

Действительно, бывший аспирант Больхен стал хорошим моряком. Начав свою службу на флоте с кадета в Штральзунде, а затем гардемарина в Фленсбург-Мюрвике, он последовательно прошел всю лестницу корабельной службы от младшего штурмана эсминца до старшего офицера тяжелого крейсера.

Его отец был видной фигурой в «Немецких христианах», личным другом самого имперского епископа. Глубоко верующий человек, он не любил войну и мечтал своего сына Вильгельма направить по духовной линии. Послушный тихий мальчик в детстве, безоговорочно слушавшийся отца и избравший бы себе ту карьеру, которую выбрал для него отец, Вилли еще в гимназии научился хорошо играть на фанфаре.

К власти в стране стремительно приближался фашизм. Веймарская республика доживала последние месяцы. Пестрые плакаты с демагогическими лозунгами бросались в глаза отовсюду: с афишных тумб, со стен домов, их несли над головой демонстранты, выкрикивали в пивных. «Мы люди, а не собаки!», «Рабочий тоже хочет хлеба!», «Немец, если уважаешь себя, не покупай у еврея!». Все чаще устраивались пышные торжества, факельные шествия, различные слеты.