Круговорот парней в природе - [11]

– Дурень! – фыркнул сердитый Яков. – Торчит там, как снеговик!

– Пьяный, – уверенно сказал Ромка. – Не вдрызг пьяный, но около того – в лоскуты.

Разнообразных видов и подвидов пьяных он за свои неполных семнадцать навидался, так как происходил из семьи потомственных алкоголиков.

– Стой здесь! – Яков остро огляделся и решительно пошел вниз с крыльца. – Свистнешь, если кто появится!

– Лады.

Ромке не надо было объяснять, с какой целью Яков направился к пьяному дурню в «Колумбии» и «Камелотах». Обобрать нетрезвого отдыхающего, вывернуть карманы задремавшего пляжника, стащить с веревки на балконе гостиничного номера приглянувшуюся одежку – таких подвигов за приятелями числилось немало. В летний сезон недостатка в деньгах у парней не было, но зимой в поселке почти не случалось приезжих, за счет которых можно было поживиться.

– Вот так его! – одобрительно бормотал Ромка, пока Яков, присев на корточки рядом с креслом, в котором посапывал пьяный, быстро и ловко инспектировал карманы хваленой куртки.

– Есть? – коротко спросил Ромка приятеля, когда тот вернулся.

– Почти шесть сотен! – ухмыльнулся Яков. – Может, были и еще, я не всюду посмотрел, в этой чертовой куртке миллион карманов… Ладно, пока хватит!

Он небрежно сунул деньги в задний карман джинсов и громко постучал в бронированную дверь игрового клуба.

Шести сотен хватило всего на полтора часа.

– Надо же, как не везет! – расстроенно вздыхал Яков, под тяжелым взглядом арнольдоподобного охранника покидая игровой зал.

– Столько бабок спустили зазря! Лучше бы мы их пропили! – ворчал Ромка. – Как этот!

Он указал на пьяного в «Колумбии», который по-прежнему сидел в кресле на крылечке, даже позу не изменил.

– Вот кому хорошо! – позавидовал Яков.

В этот момент в качестве живого ответа на классический вопрос «Кому на Руси жить хорошо?» из дверей кафешки повалили другие нетрезвые люди, судя по виду – сплошь нерусские.

– Интуристы? – Яков оживился и посмотрел на приятеля, с намеком заломив бровь.

– Ага, – Ромка облизнулся.

– Интуристы – это хорошо! – мечтательно сказал Яков и энергично потер озябшие ладони. – Помнишь того швейцарца, с которого мы летом часы сняли?

– С чего ты взял, что он был швейцарец? – заспорил с ним приятель. – Он по-немецки говорил: «Гутен таг»!

– Гутен морген, гутен таг! Бьем по морде, бьем и так! – развеселившийся Яков снова потер ладони, легко сбежал со ступенек, проводил ласковым взглядом группу пьяных интуристов и оглянулся на Ромку:

– Давай живее, посмотрим, где они квартируют!

Метель вновь усилилась так, что в десяти метрах впереди ничего не было видно, но крепко поддатые иностранцы, спотыкаясь и падая, протоптали в снегу широкую тропу. Ромка и Яшка, перемигнувшись, пошли за ними.

Хмельная компания интуристов нестройным хороводом тянулась по извилистому проулку. Одну за другой зарубежные гости миновали три более или менее приличные гостиницы на главной поселковой улице и с прогрессирующим замедлением темпа поползли на вершину холма, тотально облысевшего в результате массовой застройки. Ветер здесь был гораздо сильнее, чем внизу. Он пугающе завывал, драчливо бросался снежками и норовил коварно столкнуть тщедушного Ромку с протоптанной дорожки.

– Куда их понесло, придурков?! – не выдержал он.

Группа иностранных придурков безропотно влеклась сквозь метель к невидимой за пургой вершине.

– В «Маму Рóдную», куда ж еще! – ответил на вопрос дружка более сообразительный Яшка.

Мини-гостиницу Бори Шульца «Либер Муттер» местные жители называли на свой манер – не по-немецки, а исключительно по-нашему: «Мама Рóдная». И непременно с той самой сокрушенной интонацией, которая традиционно соответствует развернутой фразе: «Ой, мамочка моя рóдная!» и органично сочетается с тугим обхватом головы руками, дрожащими от безрадостного волнения. Заведение господина Шульца ценилось поселковыми аборигенами весьма невысоко и доброй славой в народе не пользовалось. Как, впрочем, и сам Борис Абрамович Шульц, ФИО которого в местном фольклоре было нарицательным и синонимичным таким широко известным именам, как Гобсек, Скупой Рыцарь и Кощей Бессмертный.

– В «Маму Рóдную» – это плохо, – огорчился Ромка. – У Шульца стены, как в Кремле! Каменные и зубчатые!

– Да нет же, кремлевские стены у него только с трех сторон, – со знанием дела возразил Яшка. – Сзади, где участок Васьки Ласточкина, Боря только сеточку проволочную поставил. У Ласточкина-то долгостой уже третий год тянется, а дом никак выше фундамента не поднимется, потому что хозяин через две недели на третью в запой уходит и на участке своем почти не появляется. Шульц, зараза жадная, это дело просек и метр за метром потихоньку переставляет свою сеточку на чужую территорию. Скоро оттяпает половину Васькиной земли!

– Плохо Ваське, – посочувствовал Ромка.

– Зато нам хорошо, – заметил Яшка. – С Васькиного участка мы запросто заберемся к Шульцу во двор, а потом без проблем оттуда отступим.

Пронзительная трель штопором ввинтилась в ухо и выдернула мое сознание из тихого омута пьяной дремы.

– Какого черта? – вяло удивилась я, обнаружив в своих ладошках, сложенных корабликом и удобно помещенных под щеку, мобильный телефон.