Круговорот лжи - [7]

— Гад ползучий! Продажная тварь! — воскликнула она.

— Просто какой-то завистливый поденщик, — предположил я, пытаясь утешить тетку. Это помогло: она слегка успокоилась. Хотя мне кажется, слово «поденщик» нельзя считать оскорблением. Если бы кто-то назвал так меня, я не обратил бы на это никакого внимания.

Кривил ли я душой? Не совсем. Может быть, Мод и страдала честолюбием, но никогда в этом не признавалась; сочетание гордости и скромности делало ее слишком уязвимой. Усидчивость сослужила ей хорошую службу, и с помощью ножниц и клея она завоевала авторитет в своей области. Теперь большинство обозревателей относится к Мод с уважением; ее толстые монографии попадают в коллекцию Клуба книголюбов, всегда получают разрешение на издание в мягкой обложке и мозолят глаза так же, как реклама туристических компаний в аэропортах. Она и сама немало делает для своего успеха: путешествует, читает лекции, выступает на радио и в телепрограммах, посвященных книгам. В своем амплуа (воспользуюсь этим старым театральным термином) Мод считается воплощением Надежности; в наши дни такой отзыв никому не кажется оскорбительным, напротив, это высокая оценка, означающая, что человек никогда не ударит лицом в грязь и ему можно доверять.

Естественно, это не все. Мод любит вкусную еду, солодовое виски, классическую музыку (главным образом Бетховена, исполняемого очень громко) и быстрые автомобили. (Она купила свой первый подержанный «Эм-Джи» у Эрика Мейджора, а он признал общность их интересов, завещав ей «делейдж».) Кроме того, Мод, как это ни странно, делит участок земли на южном берегу реки с отставным почтальоном по фамилии Прайм.

Однажды я пришел к ней после посещения выставки Стаббса, устроенной галереей «Тейт», и обнаружил на кухне пожилого человека с приятным обветренным лицом. Он сидел за столом и пил чай.

— Мистер Прайм принес мне немного замечательных ранних бобов, — вот и все, что сообщила тогда Мод, а позже, когда гость допил чай и ушел, рассказала мне про огород, куда она дважды в неделю ездит на своем «порше», чтобы сеять, полоть и собирать урожай. — В моем маленьком садике негде выращивать овощи. Кроме того, когда копаешься в земле, это помогает от артрита. Прежде чем выйти на пенсию, мистер Прайм доставлял мне почту; а теперь, когда его дети выросли, участок стал слишком велик для него. Мы с ним добрые друзья.

Странно, до сих пор мне не доводилось о нем слышать, подумал я. Впрочем, Мод любила дружить со знаменитостями, а мистер Прайм к этой категории людей явно не относился, иначе она назвала бы его не «мистером», а по имени, подчеркивая близкие отношения: Майкл, Тед, Айрис или Норман. Меня всегда удивляет эта невинная слабость Мод, но я отношусь к ней снисходительно. Все-таки тетка общается с литераторами, политиками…

Так, например, лорда Оруэлла она называет Недом. На самом деле этого человека зовут по-другому; скоро вы поймете, почему я изменил его имя. Скажу только, что он похож на пэра Англии меньше всех на свете. Достопочтенный Эдвард Оруэлл женился на Дженни, соученице Мод по Оксфорду и ближайшей подруге. Когда Мод и Дженни было лет по двадцать с небольшим, они некоторое время преподавали в Лондонском университете и жили вместе. Насколько я помню по кратким визитам к тетке во время школьных каникул (которыми Мод пользовалась, чтобы таскать меня по картинным галереям и музеям), Дженни была блондинкой с нежным лицом и бело-розовой кожей, носила длинные развевающиеся юбки и романтические кружевные блузки. Мод поощряла природную вялость (или лень) подруги. Она взяла на себя готовку, уборку и хождение по магазинам, утверждая, что Дженни нужно «поваляться» перед вечерним выходом в свет, а сама тем временем гладила ей платье и готовила ванну. Короче говоря, Мод вела себя точно так же, как несколько лет спустя Эрик, суетившийся вокруг моей матери. «Носится с Мейзи, как будто она инвалид, — говорила о нем моя тетушка. И добавляла: — Было бы ужасно думать, что она его просто использует».

Вспоминала ли она при этом Дженни? Видела ли в дурацкой преданности Эрика жене сходство с собственной заботой о подруге? Сожалела ли об этом, чувствовала ли, что ее тоже использовали? Нет, конечно, нет, — во всяком случае, осознанно. А если и ощущала боль, то скрывала ее. Когда Дженни выходила замуж, Мод думала только о том, чтобы та была счастлива, радовалась за нее, говорила себе, что теперь у нее будет двое друзей вместо одной подруги. И, поскольку некоторые скромные достоинства иногда вознаграждаются, так оно и вышло.

В этой дружбе были перерывы, взлеты и падения.

Некоторое время Мод часто посещала большой, плохо отапливаемый дом в северном Норфолке, построенный дедом Неда, известным коллекционером, на доходы от пивоварения, их семейного бизнеса. Хотя этот аристократический особняк, полный насмешливого палладианского[4] величия, производил на Мод сильное впечатление, она считала, что зимой там «адски холодно», и терпела неудобства только ради подруги. А та безуспешно пыталась родить ребенка. После того как у Дженни случился четвертый выкидыш на восьмом месяце беременности, Нед отвез ее на лето в Грецию.