Круговорот лжи - [9]

Мод понравился этот веселый, жизнерадостный, уверенный в себе, здоровый мужчина средних лет; ее даже потянуло к нему. Когда гости сели за стол, она пожалела, что оказалась между двумя фермерами. Весь обед они переговаривались друг с другом через ее голову, хвастаясь тем, сколько птиц настреляли во время первой охоты в этом сезоне. Но легкий, счастливый смех Дженни, доносившийся с другого конца стола, радовал Мод. Ухаживания управляющего пивоварней сделали подругу прежней. Дженни улыбалась весь вечер, и тревожное выражение появилось на ее лице только тогда, когда гости уехали и Мод помогала хозяевам убирать.

В ярком свете кухонной лампы Мод вдруг увидела, что несмотря на загар, Дженни выглядит совершенно больной; ее прелестное лицо осунулось, красивые руки высохли.

— Ты похудела, моя уточка, — сказала Мод, целуя ее на ночь. Она уже собиралась спросить, не страдала ли та в Греции желудком (до замужества Дженни они часто путешествовали за границу вместе, и Мод знала, что желудок был слабым местом подруги), но Нед нахмурился, и она прикусила язык.

Позже, расчесывая на ночь жесткие, как проволока, волосы, Мод увидела в зеркале свое усталое, недовольное лицо и решила, что вечер не слишком удался.

Какая я неблагодарная, ведь обед устроили в мою честь! Возможно, эти скучные люди были единственными, кого удалось пригласить на вечеринку-экспромт, думала она. Однако нельзя не признать, что за исключением веселого управляющего гости просто тупицы. Оба фермера оказались убежденными сторонниками тори. Когда речь зашла о недавних уличных беспорядках в Бирмингеме, один из них всерьез предсказал грядущий крах общественного строя и заговорил о том, что необходимо создавать вооруженные отряды для разгона демонстрантов. А их жены не интересовались ничем, кроме домашнего хозяйства; они оживленно обсуждали морозильники и микроволновые печи.

Что ж, это был единственный недостаток сельской жизни, на который Дженни всегда жаловалась. Большинство соседей были невыносимо скучными людьми, и редко когда среди них встречалась родственная душа. Однако Нед вынужден был время от времени принимать их — когда его родители переселились из особняка в более теплую и удобную квартиру, которую устроили на втором этаже бывшей конюшни, ему пришлось выполнять обязанности владельца поместья.

Только когда Мод оказалась в ледяной постели и осторожно вытянула окоченевшие ноги, пожалев, что не догадалась налить в бутылку горячей воды, она вдруг сообразила, что сегодняшний вечер и был одним из таких приемов. Боже, какая же она дура! Она пропустила мимо ушей двусмысленную шутку управляющего о «домашнем задании», а ей следовало понять, что таких важных гостей не приглашают в последнюю минуту. Это она, Мод, случайно попала в их компанию, и именно она была здесь незваным гостем. Да и нежеланным; поскольку гости были приглашены заранее, именно ее имел в виду Нед, когда сказал, что Дженни еще не готова «выходить на люди». Он боялся, что Мод может заставить Дженни почувствовать свою неполноценность. Примерно так он и выразился. А значит, Дженни сама сказала нечто в этом роде.

Мод забыла о холоде. Она сердито отбросила одеяло. Теперь все ясно как Божий день! Нужно смотреть правде в лицо. Преувеличенно теплое приветствие Дженни и ее беспокойство о Мод были проявлением чувства вины. Она совершила предательство, не желая видеть старую подругу. Именно это должна была чувствовать добрая и нежная Дженни. Именно так она пыталась заслужить прощение. Заставить себя полюбить. Ах, бедняжка… Да разве можно на нее сердиться, разве можно осуждать?

Мод лежала без сна до рассвета, страдая и злясь на себя. Весь уик-энд ее не оставляло желание загладить свою вину перед Дженни. Она ходила в перестроенную конюшню навещать отца Неда, калеку. Притворилась, что ей нужно закончить срочную работу, и рано ушла в свою ледяную спальню. Сказала, что хочет «надышаться морским воздухом», и уехала в бухту Холкхэм, и там долго бродила и плакала по песчаному берегу на холодном сыром ветру. В субботу вечером играла с Недом в «скрэббл», а утром в воскресенье уехала, заявив, что дни становятся короче, а поскольку Алиса не слишком надежна, хотела бы вернуться домой до темноты. Дженни начала умолять ее приехать снова «как можно скорее», и Мод ответила:

— С удовольствием, но не раньше чем через месяц. Издатель предложил мне написать книгу о Джомо Кениате[5]. Я еще ничего не решила, но, возможно, мне придется провести несколько недель в Африке.

— Счастливая ты, Мод, — сказала Дженни. — Как хорошо быть деловой и востребованной… — Она вспыхнула (словно испугавшись, что ее могут упрекнуть в зависти), крепко обняла Мод и поцеловала ее.

Мод продала Алису через «Обмен и аукцион» любителю старинных автомобилей, учителю математики, который заверил ее, что разбирается в электрической коробке передач «Котал», любовно погладил побитые сварные бока Алисы и спросил, когда она «родилась». Мод не хватило духу заменить Алису чем-нибудь другим, не говоря о большем; она принялась за книгу о Кениате.

Однажды позвонила Дженни, и они мило поболтали, как будто ничего особенного не случилось. Дженни собиралась в Лондон на консультацию: «ничего страшного, обычный осмотр», и поинтересовалась, можно ли им с Недом переночевать в Челси, у Мод.