Кругосветное счастье - [3]

Наутро берег был пуст. Яхты уплыли. Мне показалось, что продолжение истории с моим римским знакомым просто сон, который принесли океанские волны. «Что ты думаешь о нем?» — спросила Гила, наливая кофе в бокастые коричневые кружки местного производства. Кружки явно были сделаны по модели пышнотелых островитянок. «О чем?» — переспросил я, все еще находясь во власти, как мне казалось, сна. «О вчерашнем мореплавателе», — выразительно уточнила моя жена, категорически опустив на стол тарелку с тостами, покрытыми расплавленным сыром. Приходилось: а/Поверить в реальность вчерашней встречи, в/Попытаться понять мотивы или хотя бы главную причину кругосветных путешествий Александра Лурье. Но могли ли мы быть справедливыми судьями? По характеру своему я и Гила были домоседами или home bodies, как говорится по-английски. В России не успевал я уехать в командировку: в Сибирь, на Кавказ или в Прибалтику немедленно начинал скучать по дому и считать дни, когда вернусь в Москву, где ждут меня жена и сын. Да и Гила еле вынесла свою двухмесячную деловую поездку в Японию. В Америке мы всегда путешествовали вместе: в Калифорнию, на Средний Запад, в Луизиану. И летали из Америки в Европу всегда вдвоем. Нам не хотелось порознь, хотя бывало не все так гладко, как пузатая поверхность керамических чашек, из которых мы пили кофе. Неужели и мы иногда приближались к тому состоянию, на рубеже которого человек покидает дом и бросается на край земли? В одиночку или с подвернувшимся попутчиком.

Прошло еще несколько лет. С одним из наших американских приятелей произошла загадочная и трагическая история. Его невеста, Линда, журналистка, сотрудничавшая с ньюйоркским еврейским периодическим изданием, отправилась на Ямайку собрать материалы по степени распространения иудаизма среди потомков рабов, вывезенных из Восточной Африки, преимущественно, из Эфиопии. Линда должна была вернуться через месяц-полтора. Она не вернулась и через два месяца. И ни разу не позвонила. Что было совершенно нетипично для нее, вышедшей из семьи пунктуальных немецких евреев. Гарри, так звали нашего приятеля, поднял на ноги полицию и ФБР. Однако, безрезультатно. Никаких следов Линды, живой или убитой, не было. Гарри отправился на Ямайку, просидел в Кингстоне больше месяца, стал близким знакомым префекта местной полиции, организовал несколько экспедиций в глухие места острова, завел контакты с ямайскими евреями. Все безрезультатно. Был он малый дотошный, не только оттого, что доводил каждое дело до последней точки, но и потому, что под конец всех тошнило от его усердия. «Помнишь, Линда изнемогала от старания Гарри выбрать для свадьбы самое модное платье, самый популярный джаз, самый изысканный ресторан да еще с еврейской кухней?» — напомнила Гила. «Помню, конечно. И что?» «Не догадываешься?» «Предположим… Тогда, знаешь что, мисс Марпл, давай-ка слетаем на Ямайку! На носу январь, а мы полгода не отдыхали».

Отель (a little hotel), который мы сняли в спешке по телефону, располагался на берегу океана в нескольких километрах от городка Порт-Антонио. Это был ветхий двухэтажный амбар, чердак которого был разделен на комнаты. Наверняка, два или три века назад это был склад для мешков с тростниковым сахаром, который экспортировался с ямайских плантаций. На первом этаже отеля с прилегающей открытой верандой был бар с выпивкой, кофе, бутербродами и какими-то горячими блюдами, что позволяло хозяевам называть эту забегаловку рестораном. Теперь о хозяевах. Отель держала колоритная пара: глубокий старик в заношенной ковбойке и полотняных белесых шортах, обросших бахромой, и его жена, разбитная бабенка лет тридцати в ускользающей шелковой юбке, едва прикрывающей паховые складки, и лифчике/полусарафанчике, из кружевной пены которого вылетали, как струи пива, лихие груди. Подергивающейся походкой обладателя болезни Паркинсона старик время от времени колесил по залу, собирая тарелки и стаканы. Жена его стояла за стойкой бара или подсаживалась за стол к гуляющей компании. Стены бара, а вернее сказать, кабака были разрисованы картинками пиратских баталий: корабли, взятые на абордаж, пушки, стреляющие ядрами в соседнюю шхуну, разбойники, убивающие или пленяющие экипаж и пассажиров захваченного судна. Попадались и совсем гнусные сюжеты: торговля черными рабами на базарной площади Кингстона или сцены рабского труда на сахарных плантациях. Все это мы увидели в одно мгновение, когда брали у старика ключи от нашей комнаты. Контора отельчика была в том же баре. Мы сразу узнали друг друга: Александр Лурье — нас, а мы — его. «Вот и свиделись снова, — сказал старик вместо приветствия и крикнул барменше: Марта, Марта! Угости моих русских друзей!» Марта принесла нам (on the house) две бутылки ямайского пива. Время было послеполуденное. В баре собирался народ. Хозяину некогда было рассусоливать с нами воспоминания. Да и какие там были воспоминания? Две случайных встречи и — нынешняя. Мы тоже устали с дороги, хотели поскорее искупаться и побродить вдоль океана, который лежал за окнами бара, как блюдо, покрытое кобальтом.