Круглый счастливчик - [85]

Решение выпрыгнуть в раскрытое окно пришло внезапно. Таким способом я хотел расплатиться с вами за свое унижение. Покачиваясь, я стоял на подоконнике и смотрел на вас. Я надеялся, что вы вскрикнете в ужасе, будете умолять меня не двигаться, предпримете попытку остановить меня. Но вы, коллеги, были спокойны. Вы улыбались мне, не прекращая плясать, словно не сомневались, что у меня для броска из окна не хватит мужества. А я, глупец, продолжал свой спектакль. Подняв руку, я воскликнул: «Прощайте!» и шагнул из окна в темноту…

Потом, когда я шлепнулся на клумбу, до меня дошло, почему вы были так спокойны. В горячечном состоянии я совершенно выпустил из виду, что Панюшкин получил квартиру на первом этаже… Каким жалким фарсом обернулся мой номер! Тут же ко мне подбежал ты, Панюшкин, и стал уговаривать меня вернуться, полежать в спальне, отдохнуть. Потом и другие выскочили из подъезда, прося меня остаться. Вы жалели меня, как жалеют старого клоуна, сорвавшегося с каната. Но я не позволил вам увести меня в квартиру и молча побрел к себе домой.

Знали бы вы, как я казню себя за вчерашние свои выходки! Мучает мысль, что в понедельник мне предстоит встреча с вами, свидетелями моего позора. О, разумеется, вы люди тактичные, ни один из вас не напомнит мне о случившемся. Вы будете делать вид, что ничего не произошло. Но стоит мне выйти, как вы дадите волю своим языкам. Уж вы обсосете мне косточки по высшему разряду! Оттого и муторно мне сейчас…

Другой на моем месте, наверное, уволился бы. Но я не уволюсь. Я тоже буду делать вид, что ничего не случилось. Собственно говоря, мне плевать, что вы теперь обо мне думаете. Я ничего не потерял — лишь подтвердил свою репутацию тяжелого человека. Ну а если испортил вам веселье, то примите мои соболезнования. Не сомневайтесь, это было последнее мое участие в ваших пирах. Пусть все остается без изменений в нашем дружном и сплоченном коллективе!

До понедельника, коллеги!

Ваш странный Снегирев.

Письмо восьмое. СОКУРСНИКУ

Приветствую тебя, первопроходец Роман Дергач!

По правде сказать, не собирался писать тебе, но на днях, просматривая в газете список лауреатов Государственной премии, наткнулся на вас, Роман Анатольевич. Так прямо и сказано: «…за внедрение блочного метода строительства насосных станций в Нижнем Приобье». От души тебя поздравляю. Теперь могу хвастать, что пять лет спал в одной комнате с будущим лауреатом…

Ну вот, узнал про твой успех, и накатились на меня воспоминания. Выплыли из памяти славная наша бурса, общага «пятихатка», декан Плохиш, бесконечные, изнурительные споры, когда никто уже и не помнил, с чего завелись и что требовалось доказать. Одним словом, расчувствовался и захотелось написать тебе.

Сейчас вдруг подумал, почему я сдружился именно с тобой? Ведь на всем курсе не нашлось бы более разных людей, чем мы с тобой. Ты — пузырящийся, нетерпеливый, полный сумасбродных идей Я — трезвомыслящий, аналитического склада, готовый в любую минуту остудить твой пыл. Честно говоря, меня частенько раздражали твои скоропалительные суждения и постоянная жажда деятельности. Не случайно я без особого напряжения обыгрывал тебя в шахматных поединках. Да, мы были очень непохожими. Я взвешивал каждое слово, ты же строчил, как пулемет. Я предпочитал держаться в тени, ты всегда был заметен. И все же что-то притягивало нас. Мы, наверное, дополняли друг друга недостающими качествами и в сумме становились сильней.

Но согласись, Рома, ты нуждался во мне, пожалуй, больше, чем я в тебе. Особенно во время сессий. Ведь ты привык полагаться на интуицию, везение, а для экзаменов этого было маловато. Вот когда играло роль мое умение разложить материал по полочкам, привести знания в систему. В этот период ты безоговорочно признавал меня «ведущим».

Сознаюсь, в душе я всегда ощущал некоторое превосходство над тобой. Всякий раз, находя подтверждение этого превосходства, я испытывал удовлетворение, и это чувство сопровождало нашу пятилетнюю дружбу, хотя ты о нем даже не догадывался. Тебя, вероятно, удивит это странное признание. Чтобы понять меня, ты должен знать и вторую тайну, которую я вечно носил в душе.

Я, Рома, постоянно тебе завидовал. Завидовал твоему умению сходиться с людьми, чувствовать себя естественно в любой обстановке. Завидовал твоей природной решительности, способности жить «без оглядки», твоей буйной фантазии. Вспоминаю, как мы отправились в аэроклуб, чтобы заняться парашютным спортом. Тебя влекло небо, жажда сильных ощущений. Ну а я шел в аэроклуб с другой целью. Мне нужно было доказать, что я не слабей тебя. Ты хотел прыгать ради удовольствия — я же шел преодолевать свой страх. И когда медкомиссия отклонила тебя из-за зрения, я вздохнул с облегчением. Я заявил, что без тебя мне в аэроклубе делать не чего, и ты был ужасно тронут моей солидарностью…

И еще я завидовал твоей невероятной везучести. Сколько раз ты вытаскивал на экзамене нужный тебе билет! Если имелся один шанс из ста, он почему-то выпадал тебе. Не забуду, как под тобой обломилась доска, когда мы строили сушилку в колхозе. Ты падал с десятиметровой высоты. Но даже тогда тебе повезло: ты зацепился курткой за какой-то крюк, и он погасил скорость. Окажись я на твоем месте, меня бы не спасло ничто.