Круглый год. Сборник. 1974 - [10]
— Что вы хотите сделать? — спросил я.
— А вот увидите.
... Мы подъезжали к перевалу. Нагромождённые в хаотическом беспорядке, огромные глыбы тысячепудовых скал то и дело преграждали путь. Последний поворот — и перед нами застава. Построили роту развёрнутым фронтом. Скомандовали: «На руку!» Пошли вдоль фронта. Вместо ровной щетины стальных штыков перед нами был какой-то выщербленный частокол хромых обрезков, из которых только изредка высовывались стволы необрезанных винтовок, но и те были без штыков...
Я покачал головой. Трач отвернулся вовсе. Видно было, что это убогое зрелище выше его сил. Скомандовав «К ноге!», я начал речь с нескольких крепких фраз. Говорил я долго, убеждал, доказывал всю нелепость уродования винтовок, ссылался на стрелковый устав.
Под конец мне показалось, что речь моя имеет некоторый успех и доходит до сознания бывших махновцев.
Но это было не совсем так, ибо когда я кончил, то сначала молчали все, потом кто-то из заднего ряда буркнул:
— Что нам, впервой, что ли...
И сразу же прорвалось еще несколько голосов.
— А как мы возле Александровска обрезами белых крыли?
— Как так не попадает?! Тут самое важное — нацелиться, — послышались поддерживающие голоса.
Трач, резко повернувшись, подошёл к маленькому рябому махновцу, горячо доказывавшему, что надо «только нацелиться», и, дёрнув его за рукав, вывел вперёд фронта... Потом отдал какое-то приказание. Из-за кустов притащили самый обыкновенный пулемётный станок Виккерса. Трач взял обрезок, приладил его наглухо к станку и навёл его на большой расшибленный сук стоявшего в пятидесяти шагах дерева.
— Смотри, — сказал он махновцу.
Тот посмотрел, мотнул головой удовлетворённо и отошёл.
Подошёл я. Края мушки приподнялись как раз посредине и вровень с прорезью прицела. Обрезок был направлен точка в точку в сук.
— Что вы хотите делать? — спросил я.
— Я стану туда сам, — ответил Трач.
— Что за глупости! — заволновался я, — Конечно, это обрезок, но зачем всё-таки рисковать?
— Никаких «но»... и никакого риска, — холодно ответил Трач и спокойными шагами пошёл к дереву.
Красноармейцы один за другим подходили к обрезку, щурили глаза и, качая головой, отходили прочь.
Трач мотнул рукой. Рябой махновец, вместо того чтобы держать спусковой крючок, испуганно посмотрел на меня. Трач нетерпеливо мотнул рукой второй раз...
Махновец опять заколебался. Скрепя сердце я кивнул головой. Шеренга ахнула... Одновременно грянул выстрел.
Простояв секунды три, Трач спокойно, подчёркнуто спокойно, направился к нам.
— Ну что? — спросил он, подходя.
Красноармейцы молчали.
— Ну что? — повторил он ещё раз.
Тогда забурлило, захлопотало всё вокруг... и чей-то голос громко, но смущённо крикнул:
— Крыть нечем!
Аркадий Гайдар (А. Голиков)
Барто А.
О ЧЕЛОВЕЧЕСТВЕ
ДРУГ НАПОМНИЛ МНЕ ВЧЕРА...
ТРЕБУЕТСЯ ДРУГ
Касюга Л. Христо Ботев
Ежегодно 2 июня болгарский народ по сложившейся традиции отмечает день памяти Христо Ботева и всех патриотов, отдавших жизнь за свободу и независимость Болгарии. Христо Ботев. Это имя знает каждый болгарский школьник, имя величайшего болгарского поэта и национального героя.
Родился Христо Ботев 25 декабря 1848 года в небольшом городке Калофер, на южном склоне Балкан. Его отец, известный болгарский общественный деятель, народный учитель Ботю Петков, патриот и образованнейший человек своего времени, был восторженным поклонником русской культуры и литературы. Эту свою любовь он передал и сыну, обучив его русскому языку и привив вкус к русской литературе. Уже в четырнадцать лет Христо Ботев зачитывается Пушкиным и Белинским, Жуковским и Гоголем. А через год отец отправляет его продолжать учение в Россию, где он поступает в Одесскую гимназию. Юный Христо прожил в Одессе три года, которые оказались для него решающими. Ведь Россия 60-х годов прошлого столетия была не только Россией царского самовластия, но и страной крестьянских бунтов, студенческих выступлений, нелегальных революционных организаций, страной Чернышевского и Некрасова, Писарева и Тургенева. Передовые идеи русской литературы, русской революционной мысли находят в душе юного Христо Ботева благодатную почву. Восхищаясь этими идеями, он помнит о судьбе своей родины, которая томится под чужеземным игом турецкого владычества. И после трёхлетнего отсутствия он возвращается в Болгарию, твёрдо решив посвятить жизнь борьбе за освобождение своего народа. Вскоре после приезда он произносит страстную речь против турецких завоевателей и болгарских богачей-чорбаджиев. В глазах турецких властителей Христо Ботев становится врагом. Его жизни грозит опасность, и ему приходится покинуть Болгарию. Но и за пределами родины Христо Ботев продолжает принимать самое активное участие в болгарском освободительном движении. В статьях он проповедует свои смелые идеи о болгарской коммуне, клеймит турецких угнетателей и чорбаджиев в сатирических фельетонах, пишет о своей любви к Болгарии в немногочисленных, но замечательных стихах. Болгарская революционная эмиграция готовит всенародное восстание против турецкого ига, и Христо Ботев встаёт во главе Центрального революционного комитета.
