Круглосуточный книжный мистера Пенумбры - [16]

— Прости, я захапала, — говорит она, поворачивая ноут ко мне.

Убирает прядь волос за ухо, выпрямляется и заявляет с оперетточной серьезностью:

— Ну, Клэй, и зачем же ты ваяешь модель этого магазина?

На этих словах ее взгляд убегает по стеллажам к самому потолку.

Я не знаю, стоит ли быть с ней откровенным насчет полнейшей странности этого заведения. «Привет, рад познакомиться, я продаю старым чудакам книги, которые невозможно прочесть — не хотите со мной поужинать?» (Внезапно меня пронизывает уверенность, что один из этих чудаков вот-вот ввалится в двери. Прошу вас, Тиндэлл, Федоров, все остальные: сегодня не выходите из дому. Не бросайте чтения.)

Я захожу с другой стороны:

— Это своего рода исторический сюжет, — говорю я. — Этот магазин работает уже почти сто лет. Думаю, он старейший в городе — а то и на всем Западном побережье.

— Занятно, — говорит она. — Гугл по сравнению с этим просто дитя.

Вот и объяснение: девчушка из Гугла. Так что она и взаправду гений. А еще у нее мило обколот край зуба.

— Люблю данные такого типа, — она показывает подбородком в сторону ноута. — Данные о реальном мире. Старые данные.

В этой девчонке есть искра жизни. Это мой главный критерий отсева для новых знакомцев (девушек и не только) и самый лучший комплимент, какой я только могу сказать. Я много раз пробовал вычислить, что зажигает эту искру — какой букет условий должен сложиться в холодном черном космосе, чтобы возникла звезда. Я знаю, что дело главным образом в лице — и это не только глаза, но и брови, щеки, рот и микромышцы, соединяющие это все вместе.

У Кэт они такие симпатичные.

Она спрашивает:

— А ты пробовал написать визуализацию с повременной динамикой?

— Нет пока, не совсем, нет.

На самом деле я даже не знаю, что это такое.

— Мы в Гугле пишем ее для поисковых логов, — продолжает Кэт. — Это клево: ты видишь, как новые идеи вспыхивают и разбегаются по миру, будто маленькие эпидемии. А потом все выгорает за неделю.

Все это кажется мне очень интересным, но прежде всего потому, что мне очень интересна эта девушка.

Телефон Кэт бодро пикает, и она смотрит на экран.

— Ой, — говорит она. — Мой автобус.

Я проклинаю городской транспорт Сан-Франциско за внезапную пунктуальность.

— Я могу показать тебе эти штуки с временной визуализацией, — предлагает Кэт. — Хочешь, увидимся как-нибудь?

Ой, вообще-то да, хочу. Может быть, я осмелею и куплю ей Тафти. Я принесу его завернутым в коричневую бумагу. Погодите — а это не подозрительно? Книжка-то дорогая. Может, есть издание попроще, в мягкой обложке. Можно глянуть на Амазоне. Вот нелепость, я ведь в книжном работаю. (Может ли Амазон срочно доставить заказ?)

Кэт ждет моего ответа.

— Конечно, — скриплю я.

Она пишет свой мейл на одной из открыток Пенумбры: katpotente@, естественно, gmail.com.

— Купон сэкономлю до другого раза, — она машет телефоном.

— Пока.

Едва она исчезает, я лезу в настройки своей супертаргетированной кампании. Не выставил ли я там нечаянно галочку в графе «красавица»? (А что насчет графы «не замужем»?) Могу ли я позволить себе такие запросы? В чисто маркетинговом смысле моя кампания провалилась: я не продал ни одной книги: ни дорогой, ни вообще какой-либо. Более того, я влетел на доллар, из-за подписанной открытки. Но тревожиться не о чем: из моего исходного бюджета в одиннадцать баксов Гугл удержал только семнадцать центов. Взамен я получил единственный показ — единственный идеальный показ, — случившийся ровно двадцать три минуты назад.

Позже, когда час ночного одиночества и вдыхания лигнина меня немного отрезвляет, я совершаю два действия.

Первое: я пишу Кэт и спрашиваю, как она насчет пообедать завтра, то есть в субботу. Может, я немного трусоват, но ковать я стараюсь, пока горячо.

Второе: я гуглю повременную динамику и начинаю работать над новой версией модели, надеясь, что, может быть, прототип впечатлит Кэт. Меня не на шутку увлекает тот тип девушек, которых можно впечатлить прототипом.

Идея в том, чтобы не просто показать, какие книги взяты сейчас, а анимацией изобразить, какие и когда вообще брались. Сначала я перекидываю дополнительные имена, названия и даты из моего журнала в ноут. Затем приступаю к работе.

Программирование программированию рознь. У обычных письменных языков разные ритмы и идиомы, так? Ну вот, и в языках программирования то же самое. Язык под названием C весь состоит из жестких императивов, это практически голый машинный код. Язык под названием Lisp — это одно длинное, петляющее предложение, напичканное придаточными, такое бесконечное, что к концу обычно забываешь, о чем оно вообще-то было. Язык Erlang похож на свое название: эксцентричный и скандинавский. Ни на одном из этих языков я программировать не умею, они слишком трудные.

А вот Ruby, мой рабочий язык со времен «НовоБублика», разработал жизнерадостный японец, и он читается как звучные и понятные стихи. Билли Коллинз[9] в роли Билла Гейтса.

Но, разумеется, смысл языка программирования в том, что ты его не просто читаешь: ты на нем еще и пишешь. Ты заставляешь его делать какие-то вещи. И вот тут-то, по-моему, Ruby восхитителен.