Круги на Земле - [20]

Дед примостился на краешек Максовой кровати, подтянул на сгибах брючины, привычным жестом повесил на колено кепку, велел:

— Ну, разпавядайце, што тут без мяне здарылася.

Бабушка, гремевшая посудой в соседней комнате, заглянув, покачала головой:

— Ишоу бы спачатку есци. Никуды ужо твой унук не уцячэ.

— Успею паесци, — отмахнулся Николай Михайлович. — Лепш разкажы, што сталася. Чаму унук хворый?

Дядя Юра объяснил. Кое-что (про цыганку, например) дед знал со вчерашнего вечера, но события сегодняшнего дня оказались для него «сюрпризом». Особенно — рассказ про лекаря, которого Юрий Николаевич назвал странно: «чэрцячъник». Услышав о том, что чэрцячъник приходил пользовать внука, Николай Михайлович страшно разгневался — он вскочил и подбежал к дверям; там он рявкнул, обращаясь к невидимой отсюда бабушке:

— Гэта ты?! Гэта ты яго пакликала?! Ты што, астатный разум згубила? Чарцячника у дом кликаць? Хапиць таго разу! Няужо ня ты мне казала…

— Замаучы! — резко и спокойно отвечала Настасья Матвеевна. — Нихто иншый не уратавау бы. Няужо ты б хацеу, абы твой унук…

— Давай вячэраць! — оборвал ее дед.

И Максу показалось, что сделал он это, дабы избежать ответа на бабушкин вопрос.

И еще Макс понял, что старик, приходивший к нему сегодня, самый настоящий колдун.

«А я у него теперь в должниках…» Последняя мысль осталась недодуманной — мальчик наконец заснул.

Глава третья

Пользоваться помощью колдуна, как равно и верить в его сверхъестественные силы, наш народ считает за грех…

С. Максимов. Нечистая, неведомая и крестная сила

1

Петух кукарекал задиристо и самоуверенно — как будто являл себя миру и утверждал: «Я — самый-самый! Полюбуйтесь на меня, какой я!» Куры кудахтаньем соглашались: «Точно, самый-пресамый. Ого-го какой!» Звякало ведро; подбитым аэропланом гудела оса.

Макс открыл один глаз, потянулся и с удовольствием зевнул.

Сон частенько приносит с собой страхи, порой подсознательные и оттого еще более ужасные — но в то же время во всем мире не сыскать врачевателя более искусного, более талантливого и универсального, нежели сон. Именно во сне совершается чудесное превращение: ты ложишься в постель больным и бессильным, с раскалывающейся головой, с высокой температурой, с заложенным носом — а проснувшись, к собственному удивлению обнаруживаешь, что и голова прошла, и температуры нет, и дышать стало намного легче.

«Наверное, это потому, что телу проще справиться с болезнью, когда мы не мешаем ему своим неверием, — решил Макс. — Это как с боязнью темноты: кажется, закроешь глаза и все само собой пройдет — исчезнут бабаи из шкафа, теневые великаны уйдут из-под окна и так далее. Смешно, конечно, по-детски… но действует же!» И впрямь, действовало. Во всяком случае, Макс сейчас чувствовал себя как никогда хорошо. Он пошевелил руками-ногами, проверяя свои ощущения и наслаждаясь осознанием того, что тело снова ему подчиняется. Как же сладостно было дышать полной грудью, пропуская теплый воздух через нос в легкие! Как же легко было двигаться — мальчик казался самому себе легчайшим воздушным шариком или светящейся тучкой, все на свете было подвластно ему, все — выполнимо.

С удовольствием одевшись, Макс помчался к умывальнику, чтобы как следует вычистить зубы и хорошенько умыться, сбрасывая последние крохи недомогания.

Дядя Юра застав его там, только удивленно покачал головой. Не то, чтобы Юрий Николаевич не знал о способностях деревенских знахарей (в конце концов, Настасья Матвеевна, получившая в наследство от своей матери соответствующие знания и дар, не раз лечила от разных хворей и сыновей, и мужа), — нет, просто такая значительная перемена в самочувствии племянника не могла оставить дядю равнодушным. Да и, признаться, за годы, проведенные в городе, он отвык от некоторых сельских реалий. Например, почти забыл, что на свете существует так называемая «нетрадиционая медицина». То есть, забыть-то не забыл, но верить в нее перестал. И в самом деле, так часто за последние годы попадались ему на глаза всяческие объявления а-ля «Сниму порчу с вашего сотового телефона» и «Отведу сглаз от вашей любимой кошки», что чувство отторжения возникало к ним почти на подсознательном уровне. К тому же Юрий Николаевич, как и всякий человек, связанный с искусством, так или иначе, а находился в оппозиции к общепринятым взглядам, моде и прочим продуктам, порожденным массовым сознанием.

Да и память, согласно одной ей ведомым законам, убирала подальше все ненужные воспоминания, в числе которых были и воспоминания о маминых целительских способностях.

Вот поэтому Юрий Николаевич так сейчас удивлялся, наблюдая за племянником, еще вчера находившемся на грани между жизнью и смертью, а сегодня — энергично плескавшимся у умывальника.

— С добрым утром, козаче. Надо бы, наверное, спросить, как ты себя чувствуешь, но мне и так все понятно. В норме?

— Так точно! Только кушать зверски хочется, — признался Макс.

— Ну так в чем проблема? Пошли к столу, сейчас организуем.

Только-только закончил завтракать, как на дворе зашелся лаем Рябый. «Дениска», — решил Макс.

Так оно и было. Дениска явился в дом, прижимая к пузу миску.