Круги на песке - [23]

Злодей играет злодея, короля играет король

(Хотя ему по вкусу совсем другая работа).

Но если бы, если бы, если бы, отбросив привычную роль,

Герой сумел одолеть привычку свою и природу…

Итак, игра начинается.

На сцене известный герой.

Хорошо известный герой —

Дон-Жуан становится Квазимодо

О Дон-Жуане написано много трагедий, поэм и статей,

Вокруг него давно накаляются страсти.

Его обвиняют:

он сделал несчастными столько счастливых семей!

Его оправдывают:

ведь он и сам не был счастлив!

Все победы его — суета и обман.

В этом мире страстей сам себя обираешь.

И чем больше находишь, тем больше теряешь,

Дон-Жуан!

Среди легких побед и пустых разговоров,

Ради мига о вечности позабыв,

Ты услышишь внезапно шаги Командора,

Беспощадную, гулкую поступь Судьбы.

Будто вдруг окунешься в холодную воду v

Или в бездну шмякнешься с высоты,

Дон-Жуан, ты увидишь в себе Квазимодо

И отвернешься от зеркала, узнавая его черты.

Ты выйдешь на улицу, некрасивый, немолодой человек:

Сколько женщин вокруг!

Но — такая досада:

Ни одной улыбки из-под опущенных век,

Ни одного перехваченного запретного взгляда!

Что-то изменилось.

Не только в тебе, но вокруг.

Даже серое небо как-то выше и чище стало.

Некрасивые женщины превратились в красавиц вдруг,

И каждая кажется тебе идеалом.

Мир перевернулся.

Закат превратился в рассвет.

Изменились улицы, деревья и лица…

Неужели оттого, что изменился один человек,

Целый мир должен вокруг измениться?

Привычные истины, служившие нам без помех,

Вдруг

На глазах у всех

Переменяются круто.

И вот — незаурядный, можно сказать, выдающийся человек,

Гулливер становится лилипутом

Мир лилипутов копошился у его каблука,

Суетился и хлопотал, и карабкался на вершины прогресса,

Между тем как легко и свободно шевелюрой бороздил облака

Он,

Лемюэль Гулливер,

Человек возвышенных интересов.

С интересов-то, собственно, все и началось:

Случайный лилипут, заблудившийся в гулливеровом ухе,

Оставил там, как собака зарытую кость,

Какие-то сплетни. Какие-то пошлые слухи.

И Гулливер прислушался. Проявил интерес.

Впервые высокое с низменным перепутал.

И все опускался и опускался на землю с небес,

Пока не опустился до уровня лилипута.

И, большой человек, благородная, возвышенная душа,

Среди суетных мелочей и житейского сора

Слышал он только то, что прилипало к ушам,

И не слышал, не слышал шагов Командора.

Привычные истины совершают крутой вираж,

И вот уже, на глазах деградируя и грубея,

Интеллигентный, учтивый, хорошо воспитанный персонаж —

Молчалин уже не Молчалив, а Пришибеев

Сослуживцы опечалены:

Откуда такие манеры у Алеши Молчалина?

Был он ко всем почтителен, а стал откровенно груб,

Всем поголовно тыкает, даже старухе Хлестовой.

Сергей Сергеич — вы его знаете — полковник Скалозуб

Боится при Молчалине вымолвить слово.

Князь Тугоуховский, хоть и на ухо туг,

Слушая Молчалина, не мог не заметить,

Что все матери вздрагивают на километр вокруг,

Когда он ведет разговор у себя в кабинете.

И откуда напористость эта взялась,

Этот характер, перед которым даже сильные души слабеют?

Не зря заметил Тугоуховский, уважаемый князь,

Что в каждом Молчалине скрывается свой Пришибеев.

Привычные истины свой расширяют круг,

И мир становится вдруг непривычным и небывалым.

И конь Дон-Кихота, заезженный, старый друг, —

Росинант становится Буцефалом

Ветряные мельницы остались далеко позади,

И теплый сарай, и небо мирное, голубое…

Росинант поднял голову и увидел себя посреди

Настоящего поля боя.

Это поле щетинилось копьями и вздымало к небу мечи,

И оно бряцало угрозами и взрывалось хохотом;

«Кляча!

Старая кляча!

Ну-ка давай, скачи!

Ну-ка давай, вручи

Битве свою удачу!»

Росинант загремел доспехами, которые состояли из

выпирающих ребер, ключиц и мослов,

И хвост его затрепетал от неумения стлаться по ветру…

Старая кляча…

От этих обидных слов

Ноги подкашиваются, как от пройденных километров.

Старая кляча…

Об этом забываешь, когда вокруг

ветряные мельницы с амбразурами дыр и щелей,

И тогда хочется вскинуть голову и ударить копытом о камень,

И помчаться навстречу опасности —

все быстрей и быстрей,

Распластавши по ветру хвост, не касаясь земли ногами.

Старая кляча…

Росинант глубоко вздохнул,

Отчего еще явственней проступили его доспехи.

И заржал,

И ударил копытом,

И гривой опавшей тряхнул,

И шагнул —

прямо в пасть, оскалившуюся в дьявольском смехе.

Старая кляча…

У каждого свой талант,

Свой удел.

Но когда прозвучат боевые клики,

Буцефалом становится Росинант,

Дон-Кихот становится Александром Великим.

Все это на сцене мы называем игрой,

Рассчитанной на публику — в назидание или в угоду.

Но если бы,

если бы,

если бы,

отбросив привычную роль,

Человек сумел одолеть привычку свою и природу!

И Мальчик-с-Пальчик в кармане бы не зачах,

А, выйдя в широкий свет, превратился в такого детину,

Что весь этот свет широкий жал бы ему в плечах,

А небо мешало бы распрямить спину.

Если б всем надоевшая баба Яга

Выступала почаще в роли Спящей Красавицы

(И чтоб ее не будили!)…

Если б умный слуга

Не делал глупостей,

чтоб своему господину понравиться.

Если бы,

если бы,

если бы…

Поскольку жизнь — не игра,

В ней не любую роль нужно играть, а с разбором.

Есть отличные роли.

Для них наступила пора.

Слышите?

Вслушайтесь:

Это шаги Командора.

XIV. Фома Мюнцер