Круг замкнулся - [7]

— И увозили и теряли-с. Последний раз — неделю назад, примерно. Но тогда я за дубликат не платил — с постояльца деньги стребовал, потому как его вина.

— А как фамилия того постояльца, можешь сказать?

— Так господин Кречмер, об котором вы давеча изволили спрашивать. Они неделю назад тоже приезжали-с.

Глава 3. Первопрестольная

Поезд прибыл в Первопрестольную в половине седьмого утра. Отмахнувшись от налетевших гостиничных комиссионеров, Кунцевич, поторговавшись с извозчиком и спустив назначенную «ванькой» цену за проезд с рубля до полтинника, велел везти себя на Большую Лубянку, в меблированные комнаты «Империал», располагавшиеся в доме страхового общества «Россия». В этих меблирашках он останавливался всякий раз, приезжая в Москву. Расположившись в чистеньком номере с минимальным набором мебели, титулярный советник умылся, отказался от предложенного коридорным чая и, выйдя на улицу, направился на соседнюю Мясницкую, где выпил кофе с пирожными в пользующемся большой популярностью у знатоков кафе Виноградова. Посмотрев на часы, Мечислав Николаевич решил прогуляться до Охотного ряда, чтобы оттуда добраться до Гнездниковского на недавно появившемся в старой столице новом средстве передвижения — электрическом трамвае, которого Петербург ещё не знал. Вскоре к остановочному павильону подкатил, звеня на все лады, трамвай № 1, следовавший до Петровского парка. Мечислав Николаевич отдал кондуктору пятачок и через десять минут вышел у Страстного монастыря. Он пересёк шумную Тверскую и по бульвару дошёл до дома градоначальника, в котором располагалось нужное чиновнику учреждение — Адресный стол. Титулярный советник, воспользовавшись казённым пером и чернилами заполнил два запросных бланка, подумал немного и заполнил третий. Отдав миловидной барышне гривенник и отказавшись от копейки сдачи, сыщик, обождав на скамейке двадцать минут получил три адресных справки. Из них следовало, что никто из интересовавших его лиц прописанным в Москве не значится. Покойница выписалась из собственного дома в Криво-Рыбном проулке за два дня до своей смерти, а вот господин Карл Иванович Кречмер в Москве никогда жительства не имел. Третий персонаж, сведения о прописке которого Кунцевич запросил на всякий случай, в столице ранее проживал, но выписался заграницу на следующий день после отъезда в Муром госпожи Кошельковой, то есть накануне её убийства. Очевидно, постоянным жителем Первопрестольной чухонец не был, потому как прописан в Москве был только месяц и жил всё это время в меблированных комнатах «Фальц-Фейн». Располагались они, в отличие от дома Кошельковой совсем рядом, на Тверской, поэтому первым делом Мечислав Николаевич решил заглянуть туда.

— Номерочек желаете? — служитель оглядел Кунцевича с ног до головы и вынес по результатам осмотра вердикт, — полторарублёвые есть во втором этаже. С прислугой и двумя самоварами в день. У нас электрическое освещение-с!

— Благодарю, но номер мне не нужен. Я разыскиваю своего знакомого — господина Рютенена. Он мне написал, что у вас стоит.

— Стояли-с, цельный месяц стояли-с. Но съехали, дня четыре уж как.

— Ах как жаль! А у меня к нему важное дело. Не говорил он куда уезжает? Может быть приказал почту куда-нибудь пересылать?

— Приказали-с, а как же! В Финляндию, в Выборг, в главный почтамт. Прямо сейчас собирался письмо туда направить, утром пришло. Дня через два ваш приятель его и получит.

Кунцевич несколько секунд не мигая глядел на портье, о чём-то глубоко задумавшись, опомнился и сказал:

— Не приятель он мне вовсе, а даже и наоборот. Жена моя к нему сбежала. Может навещала его, может видели? Эдакая блондинка, высокая, такая, знаете ли, худощавая, но с грудью, — Мечислав Николаевич руками показал размеры груди, — и глаза, глаза зелёные. Натальей Романовной кличут.

Портье посмотрел на него с едва заметной ухмылкой и ничего не ответил. Сыщик суетливо полез в карман пиджака, достал оттуда бумажник и положил на стойку зелёную, под цвет глаз разыскиваемой, ассигнацию. Бумажка тут же растворилась в воздухе.

— Не навещали-с, а буквально жили совместно. Мадам и из номера-то почитай не выходила.

— Как?! Боже мой! — титулярный советник схватился за сердце, — ах она, тварь! Я же всё для неё… Предательница! Скажите, а уехали, уехали они вместе?

— Нет-с, сначала барыня, потом Густав Альбертович.

— Я так и думал. Тогда… тогда письмо, которое вы получили, из Мурома, ведь так?

Служитель кивнул головой.

— Не могли бы вы мне его отдать? Я намереваюсь затеять процесс, и это письмо мне весьма поможет в разводе.

— Никак не можем-с, тайна переписки, — ответил портье, но как-то нерешительно, с сомнением в голосе.

— Ну, отдайте, отдайте, пожалуйста! Оно же не заказное, вы же за него не расписывались, и отвечать вам за него не придётся. Мало куда оно могло деться? А я вам дам десять рублей.

— Давайте пятнадцать и письмо ваше.

Мечислав Николаевич расплатился, положил письмо в карман и собрался было уходить, но служащий его остановил:

— Кстати, а Густавом Альбертовичем уже интересовались.

— Кто? Когда?

Портье заявил уже без всяких экивоков:

— До двух красненьких добавьте, расскажу.