Кровоточащий город - [35]

Я повернулся к Яннису:

— Изумительно.

— Что, нравится? Улетное заведение. Фантастика. Все девочки здесь студентки, медсестры, актрисы. Обалденные телки. Выпей, старик. Тебе не повредит.

Зал уже заполнялся зрителями: соседний с корейцами столик заняли японцы, и между ними тут же вспыхнула добродушная перепалка. Трейдеры из Сити притащили с собой клиентов и, распустив галстуки, потребовали шампанского. На сцену вышла новая танцовщица, и я, прихватив стакан, перешел к барной стойке. Вторая девушка была помельче первой. Кожа ее мерцала под яркими прожекторами, светлые волосы свисали длинными прядями, в широко раскрытых глазах застыло выражение невинности. В какой-то момент она посмотрела прямо на меня, и они, эти глаза, превратившись в разинутую пасть гремучей змеи, потянули к себе. Я сделал шаг, запнулся, — она прошептала что-то беззвучно и отвернулась.

Девушка выглядела совсем юной. На мочках клипсы, словно мать еще не разрешила ей проколоть уши. Подняв руки, она дотронулась до плеч длинными пальцами, и они медленно двинулись вниз по худенькому, немного мальчишескому телу. Волосы на лобке были тоже светлые — может, крашеные — и довольно густые. Отвернувшись от зрителей, она наклонилась, и я увидел розовую щель нижних губ и коричневое, как орех, очко. Я схватился за протянутый вдоль стойки золоченый поручень, скользкий от пота, теплый, и тут меня затошнило. Обитые бархатом стены и бархатные подушки сидений превратились на мгновение в пульсирующие, дышащие легкие. Подошедший сзади Энцо купил нам обоим пива. Мы молча досмотрели танец; Энцо побарабанил пальцами по стойке, придавил недокуренную сигарету и склонился ко мне:

— Как насчет приватного танца? Видел, как ты смотрел на последнюю девчонку. Держу пари, она даже сказала, что любит тебя. Пойдем попросим девочек раздеться для нас, а? Я плачу.

Энцо прошел к двери в задней части зала и заговорил со стоящим там крепышом-охранником. Тот окинул его цепким взглядом, после чего провел дальше. Я последовал за ними в лабиринт кабинок. Появилась какая-то девушка, забрала у нас пиво и пристроила его рядом с диваном в одной из кабинок. Я сел, чувствуя под собой грязную, затертую ткань банкетки. Энцо сказал что-то официантке, и через пару минут к нам пришли две стриптизерши, темнокожая, выступавшая первой, и блондинка. На блондинке была рубашка камуфляжной расцветки, белые джинсовые шортики и ковбойские сапоги под цвет кожи, так что я не сразу смог понять, где же они кончаются. Мой новый знакомый поднял бокал:

— Леди. Меня зовут Энцо. А это — Чак. Шампанского?

Темнокожая кивнула, и Энцо сделал знак официантке. Блондинка пристроилась рядом со мной, хотя свободного места почти не оставалось. Я придвинулся к Энцо, а девушка, двигая тощими ягодицами, втиснулась между мной и подлокотником. Принесли шампанское. Я заметил, что оно того же золотисто-зеленого цвета, что и глаза моей соседки. Она поднесла бокал к губам, и в вине отразились рассыпанные по ее щекам блестки.

— Меня зовут Лоретта. Приятно познакомиться. Спасибо за шампанское. — Тихий голос выдавал детство, проведенное где-то в шотландской глубинке и забытое в стремлении стать поскорее столичной штучкой. Опустив с наигранной скромностью глаза, она подтянула к груди ногу, тонкие пальцы принялись пощипывать нитки шва на ковбойском сапоге. — Хочешь, я потанцую? Или просто посидим, поговорим?

Темнокожая уже пристроилась на коленях у Энцо и, спустив топ, терлась о его губы своими восхитительными грудями.

— Да, хочу. В смысле… Да, танец…

Лоретта поднялась и сбросила сапоги, показав длинные и тонкие ступни. Ноги у нее были подернуты легким светлым пушком, от самых бедер до коленок — на обеих были заметны белые, из детства, шрамики — и дальше, по голеням, вниз. Зазвучала «Sunday Bloody Sunday», и Лоретта деликатно отставила бокал и задвигала, покачиваясь, бедрами — неторопливо, немного принужденно, немного печально. Склонившись надо мной, она стащила через голову обтягивающую рубашку. Под мышками виднелись бледные следы дезодоранта. Отбросив рубашку, девушка завозилась с застежкой бюстгальтера, который упал наконец и освободил маленькие груди с темными сосками. Она потерлась ими о мое лицо, извиваясь при этом и вертя бедрами, чтобы избавиться от шортов. Оставшись в одних черных трусиках-танга, Лоретта опустилась мне на колени, лицом в зал. Пару секунд она смотрела на другую девушку — обнаженную южанку, с задумчивым видом обрабатывавшую одного из японских бизнесменов. Перехватив мой взгляд, японец — коротышка в белой рубашке с короткими рукавами и болтающимся на шее желтым галстуком — поднял руку с выставленным большим пальцем и довольно ухмыльнулся.

Устроившись основательнее, привалившись к моей груди костлявой спиной, Лоретта откинула голову мне на плечо и уставила на меня взгляд светлых глаз. При этом она медленно двигала бедрами, перенося вес слева направо и обратно, и я ощущал напряжение ее мышц и ритм дыхания.

— Чем ты занимаешься? Где работаешь? — спросила она с легкой хрипотцой в голосе.

Ее темнокожая подруга уже полностью обнажилась и, опершись руками о диванчик и уткнувшись лицом в колени Энцо, медленно потянулась вверх, как собачонка с перебитыми задними лапами, пытающаяся поприветствовать хозяина привычным образом. Закончилось все тем, что она уселась ему на колени, а его лицо утонуло в ложбинке между ее грудей.