Кровные узы, или История одной ошибки - [51]

Дон подняла голову, услышав свое имя.

– Здравствуй. – Я заставила себя взглянуть ей в глаза. – Вот хочу поговорить насчет благотворительного фонда.

Дон закрыла стакан пластиковой крышкой.

– Благослови тебя Бог, Мэгги, – сказала она, подавая стакан с кофе дяде Маркусу. – Я буду рада любой помощи.

Я видела Дон много раз, но никогда не разглядывала так близко. Она была красивой, с рыжими волосами и веснушчатой кожей, но в уголках глаз я заметила гусиные лапки и поняла, что понятия не имею, сколько ей лет. Наверняка намного больше семнадцати. Мысль о том, что Бен занимался с ней сексом, вызвала во мне тошноту.

– Знаешь, – сказала она, – я надеялась, что твое учебное заведение что-нибудь сделает в организационном плане, но, к сожалению, этого пока не произошло.

– Мэгги скоро будет выступать на выпускном вечере, – похвастался дядя Маркус. – Может быть, она сможет организовать что-нибудь в Дугласе.

– Я не собираюсь выступать ни на каком выпускном вечере, дядя Маркус, – сказала я, думая, как бы сменить тему.

– Неужели? – Он удивленно поднял брови.

Я покачала головой:

– Я, правда, еще не сказала маме, так что…

– Мой рот на замке.

Женщина рядом со мной заказала латте[7], и Дон стала ее обслуживать.

– Это не имеет значения, милая, – проговорила Дон, отсчитав женщине ее сдачу. – Ты ведь собираешься заканчивать школу? Вот что принимается в расчет. Но как ты сама считаешь? Сможешь как-нибудь помочь Дугласу Хейгу? – Она начала готовить латте.

Мне понравилась эта идея. Я могу приносить помощь, не вступая в непосредственный контакт с Дон. Дуглас замечательно мыл машины и готовил блины и оладьи, но, может быть, я придумаю что-нибудь более оригинальное.

– Возможно, – сказала я. – Я поговорю с друзьями и парой учителей и посмотрю, что можно сделать.

– Хорошо, куколка! Когда придумаете, позвони мне.

Дядя Маркус положил руку мне на плечо:

– У тебя найдется несколько минут, чтобы поговорить?

– Конечно.

Я понимала, что его интересует выпускная тема. Все равно рано или поздно пришлось бы рассказать. Мы направились к столику у окна, но по пути столкнулись с преподобным Биллом, который только что вошел в заведение и оказался на нашем пути. Пришлось сделать несколько маневров, чтобы его обойти. При этом обе стороны молчали, что выглядело довольно странно.

Дядя Маркус округлил глаза.

– Преподобный собственной персоной, – прошептал он.

– Сара говорила маме, что он тут каждый день заказывает какие-то специальные коктейли, чтобы потолстеть, – тихо ответила я.

– Это не идет ему впрок. – Дядя Маркус посмотрел на свой пейджер, потом опять на меня: – Итак, Мэгс, что насчет праздника выпускников?

Я начала отвечать, но преподобный Билл внезапно подошел к нашему столику и молча встал рядом, худой, как сигнальная мачта. Мы в удивлении воззрились на него.

– Ваше преподобие. – Маркус кивнул на пустой стул. – Хотите присоединиться к нам?

Преподобный Билл ненавидел всю нашу семью, поэтому я была в полном шоке, когда он пододвинул стул и сел.

– Я сейчас собираюсь говорить с Питом, – сказал он, обращаясь к дяде Маркусу. – И думаю, вам надо знать, что именно я собираюсь ему сказать.

Дядя Маркус, казалось, изо всех сил сдерживался, чтобы не зевнуть.

– И что же это? – спросил он.

– А вот что. – Преподобный Билл поднял свою чашку и стал делать круговые движения, перемешивая ее содержимое. – Вчера я посетил госпиталь при университете. Как вы знаете, там находится одна из моих прихожанок, Грейс Перри – в ожоговом отделении, вместе с Китом Уэстоном.

– Так, – сказал дядя Маркус. – Как их здоровье?

– Грейс должны завтра перевести в Нью-Ганновер, там она будет долечиваться окончательно, – сказал преподобный, потом добавил: – Но на теле останется несколько шрамов – на груди.

– А что с Китом? – спросила я. Меня испугали его слова. Я любила Сару, и, хотя Кит порой вел себя, как настоящий засранец, я желала ему выздоровления.

– Слава Господу, Кит Уэстон поправляется, – проговорил он.

– Рад это слышать, – сказал дядя Маркус.

– Поправляется-то поправляется. – Преподобный сделал глоток из чашки. – Но испытывает при этом ужасные боли. Этот бедный ребенок получил очень сильные ожоги.

Дядя Маркус помрачнел.

– Он все еще находится в медикаментозной коме?

– Вчера утром его вывели из комы. – Губы преподобного Билла дернулись, как будто сведенные судорогой. – Он теперь может разговаривать.

– Очень хорошо, – проговорил дядя Маркус. – Бьюсь об заклад, его очень обрадовала возможность поговорить с вами. – Его голос звучал вполне искренно.

Преподобный Билл бросил на Маркуса острый взгляд из-под своих кустистых седых бровей.

– Он будет говорить не со мной, а с полицией.

Мне не понравился его тон. Как будто он говорил: «Не стоит вам особенно радоваться. Ведь мне известно то, чего вы еще не знаете».

– Да, мы будем опрашивать его, – сказал дядя Маркус. – Он дал вам какие-нибудь сведения насчет пожара?

– Именно так, – сказал преподобный Билл. – Об этом-то мне и нужно поговорить с Питом.

– Говорите начистоту, преподобный. – Голос Маркуса стал резким, и меня внезапно бросило в холодный пот.

– Он рассказал мне про драку, которая произошла у него с вашим племянником. – Он посмотрел на меня: – И вашим братом. – До этого момента я вообще не была уверена, что он знает, кто я такая. – И сказал, что незадолго до драки он случайно выглянул в окно и увидел Энди Локвуда, шедшего снаружи вдоль церкви.