Кровная месть - [67]

– «Спортивные автомобили Челтнема», слушаю вас.

Томас перевел взгляд на громадный стеллаж с ячейками. Во многих лежали письма и пакеты разного размера. Только теперь он заметил фирменный серый мешок Королевский почты, наполненный письмами, часть которых просыпалась на ковер. Рядом лежало несколько небольших аккуратных стопок. Видимо, Лаббингс сортировал корреспонденцию для различных компаний, которым предоставлял почтовый адрес и прочие подобные услуги.

– «Форд-гранада-скорпио» с пробегом не более пятидесяти тысяч миль? – переспросил Лаббингс. – К сожалению, никого из торговых агентов сейчас нет на месте. Если вы сообщите мне свой телефон, вам перезвонят через несколько минут. – Он опять энергично застучал по клавиатуре, елейно поблагодарил за звонок, а потом обратился к Томасу: – Извините, обычно по утрам активность не такая высокая! Так, теперь ваша посылка… да, конечно. Она пришла вчера. Вы ведь звонили мне, доктор Гоуэл, да? Хотите чая? Кофе?

– Только посылку.

– У меня тут есть новый проспект. Может быть, вас заинтересуют дополнительные услуги? Посмотрите, у вас это займет буквально пару минут.

Он сунул Томасу какую-то замызганную брошюру, потом повернулся к ячейкам и тупо уставился на них.

– Ах да!

Толстяк нырнул под стол и вытащил оттуда большую квадратную коробку с надписью: «Осторожно, хрупкое!» Адресована посылка была доктору Теренсу Гоуэлу, почтовый ящик номер 2876, Челтнем, Глостершир, GL78 RS.

– У нас теперь появилась возможность обрабатывать вашу электронную корреспонденцию. А также голосовую почту. Мы ведь прежде не предлагали вам эти услуги?

– Нет, кажется, не предлагали, – сказал Томас. – Но мне пора. Меня ждут.

– Конечно! Всегда рад вас видеть, доктор Гоуэл. Если вам вдруг понадобятся услуги по организации конференций, мы будем рады помочь. Я могу показать вам наш конференц-зал, если хотите.

– В другой раз. Я спешу.

– Конечно. Не смею задерживать. Заходите в любое время, не стесняйтесь. Ведь это вроде как ваш офис! – И толстяк издал глуповатый смешок.

Томас вернулся к машине. Коробка оказалась тяжелее, чем он предполагал. Ему не терпелось открыть посылку. Но не здесь же.

Он поставил коробку в багажник, убедился, что плотно закрыл его, потом сел в автомобиль, снова вышел, еще раз проверил крышку.

Перед тем как тронуться, он проверил крышку в третий раз.

48

– У вас сегодня встревоженный вид, доктор Теннент, – сказал старик. – Вам трудно сосредоточиться.

Майкл сидел в удобном кресле в своем кабинете в Шин-Парк-Хоспитал и смотрел на бывшего эсэсовца, который устроился на диване, прямой как жердь. Сегодня старик выглядел еще хуже, чем неделю назад.

Черт бы побрал этого Германа Дортмунда. Майкл был сейчас в таком состоянии, что не желал никого видеть. И уж меньше всего эту омерзительную личность.

Он хотел, чтобы прием поскорей закончился и Дортмунд ушел. Майкл посмотрел на часы. Девять тридцать. Через пятнадцать минут у него будет передышка. Он позвонит на работу Аманде, узнать, нет ли каких новостей. Если все по-прежнему, то он уже принял решение, что ему делать дальше. Глаза у него щипало от усталости, но приток адреналина придавал ему энергии.

– Давайте лучше поговорим о вас, – сказал Майкл, стараясь не дать отвлечь себя.

Дортмунд пришел в своей обычной одежде английского джентльмена, этакого сельского жителя: твидовый костюм, слишком теплый для такого прекрасного летнего утра, клетчатая рубашка, перехваченный скромной золотой булавкой галстук, свидетельствующий о членстве в Национальном тресте[17], коричневые замшевые туфли.

Дортмунд сидел, сложив ладони домиком, и смотрел на Майкла своими маленькими холодными глазками. Высокомерным гортанным голосом он произнес:

– Когда я был здесь в прошлый раз, то упомянул о своей способности предвидеть несчастья. Я вам предсказал тогда, что вы потеряете любимую женщину. – В уголках его змеиных губ виднелись капельки слюны. А в голосе слышалось самодовольство. Даже удовлетворение. – Именно ее судьба вас сейчас и беспокоит, доктор Теннент.

Майкл внимательно смотрел на пациента. Как и прежде, он не хотел поощрять извращенные фантазии старика, расспрашивая его о подробностях, однако и проигнорировать то, что сейчас услышал, он тоже не мог.

– Хорошо, – сказал он. – Вы можете что-нибудь к этому добавить?

Не шелохнувшись и не отводя взгляда, Дортмунд ответил:

– Нет.

У Майкла возникло впечатление, что пациент играет с ним.

– Скажите, а почему вы решили, будто я о ком-то волнуюсь?

– Насколько я понимаю, я плачу вам за то, чтобы вы помогали мне, доктор Теннент. А не наоборот.

– Я вам и помогаю, но вы еще на самом первом приеме сказали мне, что пришли в поисках искупления за то, что натворили в Берген-Бельзене. Это ведь ваши слова, разве нет?

– Для меня то, что происходит с вами, не имеет значения. Я просто сделал наблюдение, только и всего.

Майкл оторвал взгляд от старика и погрузился в его историю болезни: он давал Дортмунду время сказать еще что-нибудь.

Но тот упорно молчал. Майкл посмотрел на часы. Осталось десять минут.

– Я прочел в «Таймс» о смерти Глории Ламарк, – произнес наконец Дортмунд. – Актрисы. Она была вашей пациенткой – мне как-то раз довелось сидеть вместе с ней в приемной. Я помню ее по фильму «Двойной нуль» с Майклом Редгрейвом.