Кровавый удар - [20]

Если Кристофер будет настаивать на своем, "Лисицу" придется продать.

Днем к причалу подкатил целый эскорт: три репортера и мистер Пинсли. У Пинсли были кривые зубы, дорогой "ролекс" на руке и несколько развинченная, но энергичная походка. В отличие от большинства людей, впервые видящих "Лисицу", он не выказал признаков восхищения. Вместо этого инспектор холодно и деловито сказал:

— С вашего разрешения, я приступаю к осмотру, — после чего сразу скрылся из виду. Я остался на палубе. Включил магнитофон и начал штопать паруса. Час спустя из-за паруса показалась голова Пинсли. Он вежливо спросил:

— Вы не возражаете, если я спущусь вниз?

— Пожалуйста, — ответил я.

На верхней палубе стало жарко. Мне захотелось пить. Я отправился в нижний отсек, чтобы приготовить себе чай. Пинсли крутился там. Его, видимо, тоже мучила жара: лицо стало красным и лоснилось от пота.

— Вам чем-нибудь помочь? — спросил я.

— Нет-нет. — От Пинсли несло табаком и вчерашним пивом.

Я выпил чаю, вернулся на палубу и снова принялся за шитье. Я делал последние стежки и принялся отрезать ножницами нитки, когда на палубу вынырнул Пинсли. Он выглядел довольным.

— Все в порядке. Отличный корабль.

Меня это обрадовало. Чем лучше корабль, тем он дороже и тем труднее найти покупателя.

— Сколько, по-вашему, он стоит? — спросил я.

Пинсли обнажил свои кривые зубы.

— Я напишу об этом в документах.

— Не забудьте прислать мне копию.

Пинсли сошел на причал, сел в машину и уехал.

Я собрал инструменты и понес их вниз.

Парусные нитки хранились в ящике стола, там же, где лежали морские карты. Нитки я клал в одну пластиковую коробочку, иголки — в другую, куда я наливал масло, чтобы они не ржавели от соленого морского воздуха. Я выдвинул ящик стола. Коробочка с нитками валялась открытой, нитки испачканы маслом. Теперь они безнадежно испорчены. Но не в этом дело. Совсем в другом.

Я всегда тщательно закрываю эти коробочки. Сегодня утром я сделал все как обычно. Я взял иголку и нитки и закрыл коробочки. Управлять таким кораблем, как "Лисица", можно только в том случае, если ты внимателен ко всем деталям. Я не мог ошибиться.

Но масло пролито. И единственный человек, который мог это сделать, — Пинсли. Нужно быть уж слишком въедливым оценщиком, чтобы проверять состояние корабельных игл.

Я закрыл коробочки, убрал их на место и прошелся по кораблю. Бутылка с кетчупом стояла не там, где положено, коробки с чаем передвинуты, часы на столе в кают-компании переставлены в другой угол. Было такое ощущение, будто шторм перетасовал все мелкие вещи на корабле. Или мистер Пинсли был въедливым до сумасшествия, или он использовал эти два часа, чтобы обыскать корабль.

Глава 6

Я вылил теплые остатки чая в кружку и набрал домашний номер Кристофера. Мягкий, воркующий женский голос произнес:

— Слушаю вас. — Голос явно предназначался избирателям, но я все-таки понял, что у телефона Рут. — А, Билл, в чем дело? — Голос сразу стал холодным и равнодушным. Я представил себе, как вытянулось ее лицо, а чувственные губки неприязненно сжались.

— Кристофер дома?

— Он уехал в Лондон. Важная встреча. Позвони ему завтра. — Ее тон явно давал понять всю нежелательность моего звонка.

— Понятно. — Из трубки долетали приглушенные звуки музыки. Неужели "Кармен"? Дом Рут был средоточением последних модных новинок, рекламируемых журналами: яркие ситцевые занавески, картины на стенах — все дорогое и бездушное, как она сама. Странно, с чего бы это ее с утра потянуло на классику? — Не могла бы ты передать Кристоферу, когда он позвонит из Лондона, что я его ищу?

— Боюсь, он будет занят. — В голосе слышался металл, как тогда, в Лидьятсе. — У него сейчас много дел.

— Мне надо срочно поговорить с ним.

— Сочувствую, но ничем не могу помочь. — Она ехидно хихикнула. Я повесил трубку, и тут же знакомый голос с палубы окликнул меня:

— Эй, Тиррелл, ты снова собираешься заняться журналистикой? — Клодия в жакете горохового цвета и короткой юбке, очень уместной при ее красивых ногах, спустилась ко мне. — Птички на крылышках принесли известия, что у тебя намечаются перемены.

— Перемены?

— Продаешь яхту?

Я посмотрел ей прямо в глаза. Она ответила спокойным взглядом больших невинных глаз, окаймленных длинными пушистыми ресницами. Волосы, как всегда, безукоризненно уложены, губы тщательно подкрашены. Работа в преуспевающей фирме приучила Клодию всегда быть в форме.

Я поинтересовался:

— Тебя послал Кристофер?

— Он просто сказал, что вы с ним надумали продать яхту, — ответила она. — Естественно, я помогу вам. Я обещала ему, что загляну к тебе.

— Ко мне? — переспросил я.

— По делу, — ответила она. — Не будь идиотом.

— Я корабль не продаю, — отчеканил я.

Она опустила глаза и стала разглядывать свои изящные туфельки, вполне подходящие для посещения объекта, интересующего фирму.

— Ясно, — резюмировала она, явно не веря ни единому моему слову. — Угостишь чем-нибудь?

Мы спустились на набережную и пошли в "Дыру". Кирк любезно раскланялся с нами. Я заказал шампанское для Клодии и виски для себя. Мы уселись за столик на улице, лицом к бухте, где покачивался на волнах длинный белый корпус "Лисицы" с огромным клювом бушприта и стремительным изгибом кормы.